— Вилен убит, Сергей ранен, мне слегка зацепило ногу осколком брони.
Черт, что же в нас попало? И откуда?
Ладно, разбираться будем потом… Сейчас важно уйти. Как рассказывал один знакомый летчик, самое сложное в воздушном бою — не сбить противника, а выйти из боя, чтобы не сбили тебя… Вот это-то нам, похоже, и не очень удалось… черт. Но чем же в нас попали? На снаряд не похоже, пуля? Из чего? Немецкое противотанковое ружье нашу броню взять не должно. Или возьмет? Неужели они сумели подобраться метров на пятьдесят? И как их никто не заметил?
Нет, больше никаких героических подвигов в духе РККА. Только совместно с пехотой, и никак иначе. Зарвались мы сегодня, привыкли, что все на ура получается, что самые крутые… а успей они нам еще пару раз попасть? Амба… Нас извлекли б из-под обломков… И залпы башенных орудий в последний путь проводят нас…
Обидно, убит один из башнеров из сорок первой танковой дивизии. Черт, остались трое с «тридцать восьмых» и один башнер с «бетушки». Но он нужен на КВ. Или… Надо подумать…
Всю обратную дорогу до трейлера меня трясет от злости и недоумения. Ну чем нас могли достать? Чем?
1 июля. 1941 год. Украина. Поселок. Штаб 298-й пехотной дивизии
Ночь и начало утра для охранения штаба выдались беспокойными. Сначала на один из постов выскочил идущий из лесу одинокий русский. Пока часовой раздумывал, пристрелить или попробовать захватить странного русского в плен, он неожиданно бросил винтовку и, подняв руки, стал громко кричать, устроив переполох. Когда прибывшие на пост фельджандармы захватили этого идиота, решившего таким путем сдаться доблестным немецким зольдатам в плен, разводящий специально проверил вне графика все посты. Каждому часовому он довел, вместе с поднесенным к носу кулаком, сведения о группе вооруженных русских, выходящих из окружения, и о необходимости быть очень внимательными.
Раздраженные же внезапной побудкой фельджандармы отвели пленного русского, кричавшего, как перевел один из них, что: «Он, Петров Юлий Иванович, добровольно сдается в плен», в сарай. Из сарая, в котором двое наиболее злых немцев «учили русскую свинью уважению», еще доносились буцкающие звуки, когда опять поднялась тревога. Теперь пропал разводящий, обер-ефрейтор Вильдман из разведвзвода, отличный снайпер, всегда ходивший со своим К98к с оптикой и как-то на спор поразивший мишень на звук, с завязанными глазами. Поиски продолжались до утра, пока наконец окончательно разозленные и невыспавшиеся солдаты не нашли спрятанное в кустах далеко от маршрута караула тело.
С рассветом, когда злые солдаты собирались на завтрак, а фельджандармы, уже позавтракав, готовили группу на поиски русских, осмелившихся провести диверсию прямо в расположении штаба, с одного из постов сообщили о шуме моторов с востока. Но никто еще ничего не успел сообразить, как до поселка донесся грохот выстрела тяжелого орудия и среди стоящих на выгоне автомобилей вырос столб разрыва…
1 июля. 1941 год. Украина. Лесок у поселка со штабом 298-й пехотной дивизии
— Да ладно, не парься, Сергей. Пошли лучше по местам, — сказал Семен. Услышав в ответ: «Рановато, но, пожалуй, пошли», — дружески ткнул Сергея в плечо и быстрым шагом направился к КВ.
После пробега по мокрой дороге танк был покрыт рыжеватой грязью, и, когда утром Сергей принародно назвал танк «Рыжим», все восприняли это как очень удачное описание внешнего вида. Только трое попаданцев печально и понимающе улыбнулись друг другу. Подойдя поближе, Семен на секунду приостановился от удивления, разглядев неровные, выведенные кистью, белые буквы на очищенном от грязи борту танка: «Рыжий». Тут он вспомнил случайно увиденных Кузьму и старшину Григорьева, о чем-то беседующих с одним из добровольцев, выполнявшим в отделении технической поддержки роль кладовщика. Но времени оставалось мало, поэтому Семен выбросил из головы все посторонние мысли и начал проверять готовность генератора помех к работе. Убедившись, что все в порядке, он глянул на часы и тут же присел, заткнув уши и открыв рот. Оглушительно, выбивая воздух из легких, выстрелило орудие. Даже стоя за танком, Семен получил свою долю грохота и ударной волны. Осмотрев генератор помех и убедившись по пробегавшей по разряднику дуге, что все работает, Семен боковой тропкой обошел танк и, привычно уже пригибаясь при выстрелах орудия, прикрываясь деревьями от возможного обстрела, побежал к вырытому на опушке окопчику.
В окопчике, наблюдая в бинокль и что-то время от времени говоря в трубку полевого телефона, приспособленного Семеном для работы совместно с ТПУ, корректировал огонь Колодяжный. Стараясь не отвлекать его, Семен передвинулся чуть левее и осмотрелся. Видно было плоховато, но очередной разрыв, как и поднявшийся после него столб пламени, он заметить успел.
Тем временем Евгений, увидев Семена, быстро показал ему жестом, что все работает как часы, выставив вверх большой палец. Этот как-то раз неосмотрительно показанный Семеном жест стал весьма популярным в отряде в последнее время.
Тут внимание Евгения и Семена отвлекло новое событие — отрядную «трешку» обстрелял неизвестно откуда выскочивший бронеавтомобиль. Промахнувшись, броневик попытался скрыться за домами, но орудие «Рыжего» было уже заряжено, и немецкому экипажу ужасно не повезло. Близкий взрыв сорокакилограммового снаряда подбросил и перевернул легкий броневичок, осколки с ужасающим скрежетом и визгом пробили в нескольких местах броню борта и днища. Перевернувшись по инерции несколько раз, бронеавтомобиль наткнулся на угол избы и застыл в таком положении, только медленно крутилось единственное чудом уцелевшее правое переднее колесо. Экипажа не видно и не слышно. Похоже, эти юберменши уже получили свой кусок жирного русского чернозема. Длиной так метра в два и шириной в метр… каждому.
Поселок, в отблесках горящих машин и вскипающих в разных местах фонтанах взрывов, с мелькающими то тут, то там фигурками в форме мышино-серого цвета, напоминал муравейник, разоряемый охочим до вкусного деликатеса медведем. Лежащий в кустах неподалеку от одного из постов невысокий худощавый человек в самодельной маскировочной «лохматке», не торопясь, выцеливал среди появляющихся на виду немцев всех, кто в фуражке и блестящих погонах. Да, сегодня он уже сможет нанести на трубку три точки, традиционным для таежного жителя способом подсчитывая количество удачно подстреленной «дичи». Семен Данилович вспоминал добрым словом этого русского военного, командовавшего отрядом, но нашедшего время, чтобы поговорить с ним, и даже показавшего, как надо обращаться с этим диковинным прицелом. Сначала, захватив ружье у врага, который почти заметил его и которого впервые в жизни пришлось зарезать, как не добитого пулей зверя, Номоконов никак не мог понять, почему в этой трубке все предметы расплываются. Теперь ему это все было известно. А прицел хорош!
Размышления охотника прервала внезапно увиденная интересная картинка. На крыльце одного из самых больших домов появился раздраженно кричащий толстый немец без фуражки, в штанах и рубахе. Офицер или нет? То, что кричат и ругаются в армии обычно офицеры, таежник уже понял. Но все же не хотелось бы ошибиться, патронов в магазине всего два, а потом надо, осторожно и незаметно двигаясь, перезарядиться. Тут в прицеле появилась фигура явного офицера, подбежавшего к крыльцу и, вскинув руку, начавшего что-то говорить толстому. Семен Данилович начал плавно выбирать свободный ход спускового крючка. В этот момент отворилась дверь, и вышедший из дома немецкий солдат накинул «толстому» на плечи мундир и подал фуражку. Сверкнувший желтым шитьем погон и фуражка заставили Номоконова сменить цель. Ружье мягко толкнуло в плечо, толстяк дернулся и сломанной куклой упал с крыльца. Второй офицер еще ничего не успел сделать, как Номоконов быстро передернул затвор и снова выстрелил. Пятый! Но перезарядиться снайпер так и не успел. Повернувшись, он заметил мелькнувший в оговоренном месте кусок чего-то белого. Еще через несколько минут и выстрелов большой пушки в небо поднялась ракета черного дыма. Но Номоконов этого уже не видел, уже потихоньку ускользая со своей лежки…