Ладно, отдохнул чуть-чуть, пора опять за работу. Пока Андрей правый фланг проверяет, вместе с Кравцовым и командиром шестьсот семнадцатого стрелкового полковником Новиковым, надо уточнить схему обороны, проверить оставшиеся запасы всего, от боеприпасов до ресурса… И срочно что-то с дизелем для «Рыжего» придумать. Дизель-то запасной есть, вчера привезли аж две штуки. Видно, улыбнулась нам очередной раз танковая фея, вот и выпала нам удача… хм, а бензина у нас всего заправка осталась, черт. Как же мы лопухнулись-то, когда склады вывозили. Надо было больше в любые емкости запасти. Опять не проверил лично, черт. На чем машины ездить будут? Придется завтра или послезавтра на склады кого-то посылать. Может, лучше самому поехать? За сутки обернусь в любом случае, с учетом всех «неизбежных на войне случайностей». Скорее всего, так и придется сделать. Эх, если бы вместо кампфгруппы нам по тылам немецким пройтись!
Опять в сторону мысли увильнули. Это все обед, после него вообще над документами не думается. Так, сводка трофейной техники. Что мы имеем? Ага, две двойки, трешку и четверку без башни восстановленные, еще пять требуют крупного ремонта… тэк-с, сняты запчасти… угу, неплохо… минометов три, отдадим пехоте, пулеметы оставим, пока боеприпасы есть… автомобили, уже лучше, есть на чем пехоту возить, вот только опять топливо нужно.
Эх, а «Мерседесы»-то наши дизельные накрылись, жаль. Красивые грузовики были, мощные, и расход топлива небольшой, вот только наше топливо и масло им не пошло, заклинили дизеля немецкие. Даже переход на трофейное дизтопливо не помог, не вынесли. Вообще-то и водители наши могли посодействовать, с их квалификацией. Нам бы недельки две на учебу, да кто ж их даст, когда вокруг такое творится.
Смотрим дальше. С боеприпасами пока нормально… Артиллерия… так это пехоте, это тоже. А вот пехотные орудия не помешают. Снарядов на батарею набирается. Озадачим Колодяжного и этого, как его, Михеева из мотострелкового полка, пусть артиллеристов подбирают. Будет у нас нештатная батарея из четырех орудий.
Бл… как же Скрипченко не хватает. Вот вроде и недолюбливал я его, а без него как без рук. Ладно, начштаба батальона помогает, писаря вон нормального подобрал, так у него и своих дел полно. Нее, срочно начштаба нужен. Толковый, чтобы мне разрываться не приходилось. А то я сейчас и начштаб, и оперотдел, и строевая часть, и зампотех в одном флаконе. Еще пару дней, и мне даже психиатр не поможет…
Тэк-с, и что мы видим? Идет Сема, вернее, даже почти бежит. И что случилось, интересно?
— Разрешите обратиться, товарищ военинженер второго ранга?
— Да, пройдемте со мной, красноармеец Бридман.
Отходим подальше от заинтересованно прислушивающегося писаря.
— Ну, говори, что случилось-то?
— Радиограмму получили. Держи расшифровку. Шефу Боевое Красное Знамя и очередное звание присвоили, тебе и Кравцову тоже Знамя, мне какую-то медаль и звание ефрейтора. Колодяжному тоже медаль… Держи, читай. С тебя причитается. Ну, а самое интересное дальше — приказано сдать полосу обороны прибывающей части и поступить в резерв армии. И подписано уже новым командующим, Черняховским.
— Что? А Потапов, интересно, где? Про награды сейчас глянем… Не, ну ты Сема и отмочил… Медаль «За боевые заслуги» — это тебе не просто так! Это в застое ее всякие бл…и будут получать, а сейчас такую получить — это подвиг совершить надо. Так что поздравляю! И список немалый. Рогальчук есть… так, а этим двоим уже только посмертно, не дождались.
Да, расщедрилось что-то командование, расщедрилось. Пожалуй, так лишь в конце войны щедро награждать будут, а для сорок первого нехарактерно. Хотя если учесть Симонова… И возможного представителя «органов», то вполне логично получается. В армии ведь как, можешь и подвиг совершить, но если начальство не увидело или в плохих с ним отношениях — никто о том подвиге и знать не будет. Вот если вовремя на глаза попал, так, глядишь, и за обычную службу наградят как за подвиг. Одно плохо — слишком мы теперь на виду.
— Ладно, Семен, свободен. Да, и передай дежурному по штабу, чтобы тебя подменил кем-нибудь из других посыльных, «Рыжим» заниматься будем. Андрей приедет — тогда и приказ зачитаем.
7 июля. 1941 год. Москва. Внутренняя тюрьма НКВД
Яков Григорьевич Таубин дремал, сидя в камере на табурете. Спать днем запрещалось, располагаться на койках тоже, но сидевший с мая бывший начальник ОКБ-16 уже приспособился. В полудреме перед его мысленным взором проносились ушедшие в прошлое дни.
Вот он, молодой и полный энтузиазма, вечером в палатке делает первые наброски того, что станет делом всей его жизни, — автоматического станкового гранатомета. Все, кто мог, отпросились погулять по одесским бульварам, остальные развлекаются игрой в футбол, а он, напрягая глаза и ум, рисует, зачеркивает и вновь набрасывает на бумаге контуры нового оружия. Да, это будет не привычный, неудобный и утяжеляющий винтовку гранатомет Дьяконова. Бойцам не надо будет таскать тяжелую, почти шестикилограммовую винтовку, не надо будет выставлять взрыватель перед каждым выстрелом и целиться на глазок. Нет, теперь в сторону вражеской пехоты полетят очереди осколочных гранат, лучше пулеметных, останавливая любое наступление противника. Не укрыться врагу и за холмом, гранатометчик всего лишь поднимет ствол на максимальный угол, и вот уже летящие по крутой траектории гранаты достанут его и там… Первые чертежи и расчеты, первые помощники. Доучиться в институте так и не довелось, гранит науки пришлось грызть самому, ночами, днем продолжая работу над проектами. Постепенно задумка облеклась в металл. Испытания, испытания, испытания. Тридцать первый год, тридцать седьмой, тридцать девятый. Все более изящным и легким становился гранатомет, но каждый раз что-то не устраивало оппонентов. Сначала доказывали, что автоматика вообще не будет работать от слабого метательного заряда, потом упирали в большой вес, потом в стоимость. А последние испытания вообще были на грани абсурда. Гранатомет испытывали по программе ротного миномета, стреляя только навесным огнем. И как же нагло и самоуверенно выглядело лицо представителя ГАУ, полковника Кузьмина-Караваева, когда он, подводя итог, заявлял, что легкий ротный миномет испытания выиграл ввиду меньшего веса и стоимости. Так и хотел плюнуть в эту рожу… правда, в глубине души Яков знал, что часть истины в этом есть. Да, нужны были доработки и упрощение конструкции, нужны, что уж тут отрицать. Но оружие-то перспективное! Ну не может миномет стрелять в окна, например, не может он выдать при необходимости очередь из полусотни гранат и не сможет никогда. Понимая, что против принятых решений не попрешь, пришлось убрать в стол уже отработанные серийные чертежи на ротный гранатомет, готовые чертежи на тяжелые семидесятишестимиллиметровые батальонные и корабельные гранатометы и заняться разработкой авиационной пушки. Конструкция, честно признавался себе Яков, получилась сырая, но ее можно было бы доработать, если бы… Если бы не донос, не арест и не вот это, кажется, уже бесконечное времяпрепровождение из ночных и дневных допросов, тюремной баланды и полусна-полуяви.
Дремоту разогнал привычный скрежет плохо смазанных петель двери. Заглянувший в дверь надзиратель объявил, скандируя и привычно обращая внимание на заключенного не больше, чем на остальную обстановку камеры: