— Товарищ инженер-майор, сюда генерал Петров идет! — Это посыльный от Калошина. Кричит, знает, что я еще плохо слышу. Ну, идет, ну, генерал. Мало ли что ему надо? Бл…, это ж командарм! Быстро осматриваю обмундирование, снимаю с плеча цепляющуюся когтями Мурку и устремляюсь к выходу. Не успеваю.
— Товарищ командующий! Заместитель командира первой отдельной тяжелой танковой бригады инженер-майор Иванов!
— Иванов, значит… так вот объясните мне, Иванов, как так получилось, что вы плацдарм для наступления первого мехкопуса просра…и! Это, бл…, что за х..! Почему не удержали плацдарм, майор?
А во мне злость после вчерашнего такая… Прибил бы этого генерала борзого на месте, если бы не свита:
— Потому что вы, товарищ командующий, ни о подкреплении, ни о снабжении не позаботились. Еще и мехкорпус блуждал где-то три дня.
— Да ты… да я… Я тебя в порошок сотру! Ты у меня…
— Не надо так горячиться, товарищ генерал. — Знакомый голос… или показалось? Нет, точно — Музыка! И петлицы у него теперь другие, млин. Как там… Вспомнил! Старший майор госбезопасности! Ни хрена себе карьера. К тому же, кажется, не так уж прост, командующий армией заткнулся как миленький.
— Я думаю, товарищ Иванов доложит обо всем комиссии НКВД. Мы, я думаю, разберемся, в чем он и товарищ Мельниченко виноваты.
— Разбирайтесь, товарищ старший майор! Только учтите — мне бригада завтра нужна, немцы наседают.
— Есть, товарищ генерал! Постараемся до завтра в основном разобраться.
И когда генерал со свитой выходят, а мы остаемся одни, Музыка подходит ко мне:
— Здравствуй, Сергей. Мне бы…
— Сема… погиб, — перебиваю я, и мы неожиданно крепко обнимаемся, словно старые друзья после разлуки.
«[…] После известия о гибели этого гениального самоучки, чьи идеи во многом способствовали развитию советской радиотехники, на нашем заводе прошел стихийный митинг. На нем родилось предложение назвать наш завод именем погибшего. Составлено было и письмо в партийно-правительственные органы с ходатайством по этому вопросу. […]
Не менее интересной оказалась история названия быстроразъемных соединений. Мы знали, что их конструкция придумана именно Семеном Бридманом, и не скрывали этого от рабочих. Как-то незаметно получилось, что в их повседневной речи эти разъемы стали называться просто бридманами. Из повседневной речи это название незаметно проникло в документы… Позднее технология их производства была передана нами американским союзникам в порядке обратного ленд-лиза. Так что теперь это название стало общепринятым во всем мире. Если вы радиотехник и разбирали аппаратуру, в которой платы соединены между собой бридманами, знайте, что названы они в честь молодого гениального изобретателя, павшего в бою с немецко-фашистскими захватчиками […]»
Академик Лосев О. В. «Воспоминания». М.: 1985 г.
7 сентября. 1941 год. Сиверское, Ленинградская область
С вагона подошедшего пригородного поезда, слегка прихрамывая на правую ногу, спустился полковник бронетанковых войск, судя по петлицам шинели. Поежившись от стылого ветра, он дождался, пока из вагона выпрыгнет большой, невиданных здесь ранее размеров черный пес со странными короткими ушами и таким же хвостом, подхватил новенький командирский чемоданчик, поставленный до того на чистый участок платформы, и, еще раз переспросив у проводника направление, пошел вдоль забора в сторону контрольно-пропускного пункта. На КПП он предъявил вытянувшемуся при виде начальства дежурному свои документы, еще раз уточнил дорогу и пошагал в указанном ему заботливым старшиной ВВС направлении. Пес, недовольно перебирая лапами, старательно огибая лужи и пытаясь укрыться от ветра за уже лишенными ветвей кустами на обочине, бежал вслед за хозяином.
— Это что же за начальник такой к танкистам прибыл, а, товарищ старшина? — спросил, закрывая калитку, боец, немолодой уже, разбитного вида мужичок в ладно приталенной шинели, с закинутым за спину старым автоматом ППД с рожковым магазином.
— Не нашего ума дело, но, думается, командир ихний из госпиталя вернулся. Помнишь, про него стрелок-радист рассказывал? — ответил старшина, впереди бойца входя в натопленное помещение КПП.
— Точно, вспомнил, про собаку еще такое рассказывали, я не поверил даже. Зато теперь увидел и думаю, что такой медведь не то что пяток эсэсовцев за раз, роту перегрызет и не задохнется, — продолжил боец, подбираясь поближе к гудящей буржуйке и протягивая к ней замерзшие руки.
— Да уж, такую зверюгу бы моему батяне на охоту. С ней никакой медведь не страшен, — согласился старшина. Разговор перебил рев авиационных моторов и лязг стекол.
— Наши пошли, — заметил боец.
— Рановато сегодня, — поглядев на часы, отметил старшина. — Похоже, срочная заявка.
— Похоже, — согласился боец, умащиваясь на скамейке, и разговор в помещении сам собой затих.
Тем временем полковник шел по расчищенной дорожке прямо к большому трехэтажному зданию с единственным подъездом под фигурным козырьком. Немногочисленные бойцы и командиры, попавшиеся навстречу, козыряя, уступали дорогу и невольно оглядывались, разглядывая невозмутимо бежавшую за хозяином собаку.
Наконец добравшись до подъезда, полковник поднялся на крыльцо и вошел в заботливо раскрытую дневальным дверь, встреченный громовым:
— Смирррна!!! — и дальнейшим докладом дежурного по штабу старшины Рогальчука. Доложившись, он крепко пожал протянутую полковником руку и добавил:
— Подполковник Иванов вас ждёть, таварышч полковник.
В это время из своего кабинета вышел начальник штаба майор Калошин. Еще одно приветствие и недолгий разговор по дороге к кабинету с табличкой «Инженер-подполковник Иванов».
— …Вот в двух казармах нас всех и разместили. Вторая похуже, барачного типа. Но поместились все, — докладывал на ходу майор Калошин.
Вот открылась дверь кабинета, вошедших уставным приветствием и докладом встретил Сергей Иванов, с новенькими, еще блестящими шпалами подполковника. Еще одно уставное приветствие, доклад, и наконец друзья остались одни в кабинете, заботливо подготовленном для командира бригады. Осмотревшись, Андрей сел за стол, жестом предлагая сесть и Сергею. Тот, улыбнувшись и отрицательно помахав головой, сначала подошел к стоящей у двери тумбочке. За ним с любопытством наблюдали три пары глаз — Ленга, сидящего за столом Андрея и забравшейся на сейф Мурки. Покопавшись внутри тумбочки, Сергей достал три стакана, черный хлеб, две порезанные селедки и кусок нарезанной сероватой, но ужасно вкусно пахнущей колбасы на фарфоровой тарелке. Немного колбасы и кусочек рыбки попадали, соответственно, Ленгу и Мурке, а остальное Сергей выставил на стол, дополнив натюрморт двумя солеными зелеными помидорами и бутылкой водки с залитой сургучом пробкой.
— Давай за встречу, — налив по первой, сказал Сергей, ставя на край стола налитый стакан, прикрытый кусочком хлеба. Быстро выпив первую, Сергей и Андрей дружно потянулись к бутылке. Сергей уступил, и разлил уже Андрей.