Свидание должно было состояться в опорном пункте охраны порядка на первом этаже большого двенадцатиэтажного дома.
Увидев, куда его ведут, Константин сморщился:
— Все равно подлянку суете, граждане начальники! Не в камере, так в ментовке мне с милкой прощаться придется!
Вячеслав Грязнов был старшим на этом мероприятии. Он возразил Петрову даже с некоторой обидой:
— Ну ты даешь, Костя! Привередлив, как черная шмара с перехода на Маяковского! Следователь и так пошел на нарушение, когда свидание тебе разрешал!..
— У нас с ним чистая сделка. Баш на баш! Ну да ладно, парашей не будет нести да хлоркой — и на том спасибо!
8
Через полчаса после того, как привезли в опорный пункт Петрова, приехала Людмила Тетенькина. Беременность ее еще не была заметна, однако лицо в красных пятнах, глаза зареванные.
Все мастера спорта и двухметровый оперативник с Грязновым находились в комнате. Двое водителей сидели на лавочке у подъезда для подстраховки. Окно зарешеченное. То есть деваться Косте было совершенно некуда.
Они бросились друг к другу. Вернее бросилась одна Людмила, а скованный, да еще прикованный к напарнику Грязнова Костя сделал лишь короткое встречное движение.
— Что же ты наделал, шалопу-ут?! — с места в карьер завыла Людмила. — Маленький еще не родился, а уже сирото-ой будет!..
Костя неловко, мешали наручники, гладил ее по плечу и говорил виноватой скороговоркой:
— Ну че ты? Ну че ты каркаешь сразу?.. Еще, может, суд снисхождение даст. За содействие. Ну! Правда, граждане?
Он смотрел на оперативников полными слез глазами, в которых читалась немая просьба: мол, подтвердите, баба места себе не находит!
— Ну, в общем, конечно, — сказал, откашлявшись, двухметровый оперативник. — Вот и свидание опять же как поощрение…
Его слова не убедили Тетенькину. Она висела на плече у Кости и орошала его пеструю рубашку слезами. А Костя стоял к ней немного боком, стараясь не задеть Людин живот твердыми браслетами наручников. Потом взмолился:
— На пару минут хотя бы снимите браслеты! Вас тут четыре лба — куда я денусь?!..
Оперативники посмотрели на Грязнова. Решать ему. А он не мог решить, что делать. Вячеслав полагался на свой опыт, опыт подсказывал ему, что слезы Тетенькиной и слезы Петрова не наигранные. Преступники, особенно жестокие, люди нередко сентиментальные. К тому же повод для слез более чем обоснованный: как бы ни сотрудничал со следствием Петров, если приложил к убийствам руку, скорее всего светит ему смертная казнь. Этого, может, не знает Тетенькина, но догадывается, что не расстрел, так срок на полную катушку хахалю обеспечен. И она выла по-звериному, не жалобно, а — тоскливо. Оперативники отводили глаза, с досадой думали: во дает, как над покойником.
Грязнов махнул рукой:
— Ладно, снимайте! Но только на десять минут.
Наручники отомкнули, отстегнулся от Петрова рослый оперативник.
Несчастные влюбленные тут же сплелись в полноценных объятиях, так что видавшие виды оперативники старались не смотреть на эту душераздирающую сцену.
Людмила обнаружила свежие бинты на Костином животе и заголосила пуще прежнего, а Костя гладил ее по плечам и успокаивал:
— Ну не реви так, Людка, не рви душу! После суда того… распишемся, чтоб ребенка в случае чего байстрюком не обзывали…
При этих словах Людмила взревела как-то уж очень сильно и вдруг, закатив глаза, начала валиться на пол.
Опер-гигант хотел подхватить ее, но не успел, поэтому сразу наклонился над ней, пытаясь послушать, бьется ли у нее сердце, но так деликатно, чтобы не прикасаться к ней.
В этот момент все оперативники, даже опытный Грязнов, по инерции зафиксировали взгляды на падающей Тетенькиной.
И как раз в то же мгновение Петров, несмотря на резаную рану, прыгая, как лось, метнулся к двери, отпихнул не успевшего отреагировать оперативника и выскочил из опорного пункта.
За ним тут же погнались и — не поймали. Ушел Костя Петров по кличке Буряк, даже мастер спорта по бегу его не догнал.
Называя себя самыми плохими словами, какие только существуют в родном языке, Грязнов вернулся в опорный пункт, чтобы позвонить начальству и доложить о проколе, после которого со старой ищейки Грязнова надо сорвать майорские погоны и отправить его участковым в колхоз «Красное дышло».
Тетенькина давно пришла в себя, сидела в уголке на стуле и по-прежнему плакала.
— Теперь-то чего ревешь, дура?! — рявкнул ей Грязнов. — Радуйся! Сбежал твой суженый!..
— Чего радоваться? — прерывисто вздохнув, возразила она. — Ему теперь всю жизнь от вас бегать надо, так что мне все едино с ним, беспутным, не жить.
— Это точно!
9
Константин Петров убежал недалеко — бегущему так и норовят подставить ножку. Да и брюхо, зараза, болело! От бега, перелезаний через ограды и прыжков швы начали кровоточить. Улучив момент, когда преследователи не видели его, Петров подбежал к не очень трезвому мужичку, копошащемуся у раскрытой голубятни посреди двора.
— Слышь, брат! Пусти в свою клетушку отсидеться! Щас одному менту в ухо заломил — аж фурага покатилась под машину. Ловят сейчас, гады! Поймают — прибьют!..
— Лезь, — кивнул мужичок.
Голуби, конечно, красивые птицы, но запашок в голубятне стоял еще тот. К тому же, переполошенные присутствием чужака, птицы оправлялись интенсивнее, чем обычно, норовя попасть незваному гостю на голову.
Но Петров терпеливо высидел в этом гнусном месте до наступления густых сумерек, потом слегка отмылся в квартире у мужичка, которого величали Ванькой, от него же позвонил по телефону, который никогда не записывал, но помнил всегда.
Через полчаса после звонка во двор с голубятней, тихо шурша широкими шинами, вползла роскошная большая машина марки «Джип-Чероки».
Из подъезда, быстро оглянувшись, выскочил Петров и юркнул в салон автомобиля.
На помощь Петрову пришел человек, которому в свое время «Геронт-сервис» подарила квартиру. Человека звали Гена Аслангиреев, молодой и перспективный руководитель мафиозной чеченской группировки. Однажды он совершенно случайно наткнулся на фирму господина Меньшова, и Александр Михайлович проявил сообразительность вкупе с щедростью, после чего профессиональный интерес чеченских рэкетиров к фирме Меньшова пропал. Просто тот в милом интеллигентном разговоре с Геной услышал, что гостю с Терека надоело жить в гостиницах, к тому же в последнее время омоновцы и прочие региональные опера стали чаще, чем раньше, шмонать отели, проверять паспорта. А у Гены не только бизнес в Москве, но также политические и экономические задачи. После чего очередной захваченный обманом у одинокого пьяницы объект был подарен Аслангирееву в знак дружбы и уважения.