Ах ты, Лиза, Лизавета, Я люблю тебя за это, Вот за самое за это, Что ты Лиза, Лизавета!
А Лизавета неизменно начинает хихикать в кулак и отвечает:
— Ой, да ну вас! Тетя Липа, нарядная, взволнованная, сидит вместе с мамой и папой в ложе. С ними же сидит и Ниночка, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, а мы с Мотькой гордо восседаем во втором ряду партера, слева от прохода.
Я ужасно люблю дедушкины концерты. Он сейчас редко поет в Москве, а публика его любит, ждет, волнуется. Все его поклонницы уже знают, что он женится на парижанке, они смотрят на ложу, шушукаются, шуршат букетами… Многих я знаю в лицо и уверена; что они готовы вцепиться в волосы любому, кто попробует хоть что-то дурное сказать об их кумире.
В первом отделении дедушка поет арии из опер, а во втором — песни Шуберта и романсы Даргомыжского и Римского-Корсакова.
И вот они с Александром Ефимовичем выходят на сцену. Дедушка — во фраке, а Александр Ефимович — в смокинге, такие торжественные, красивые!
Первый номер у дедушки всегда чуть хуже остальных — сказывается волнение, но пока он поет эту первую вещь, он успокаивается, голос уже звучит свободно, и дальше все идет прекрасно. Плохих концертов я что-то не припомню.
К середине первого отделения публика уже наэлектризована, многие поклонницы не выдерживают и после каждого номера начинают подносить букеты. Дед всем им
Улыбается и старается как-то обыграть каждый букет, чтобы никому не было обидно. «Я же знаю, — говорит он, — они порой во всем себе отказывают, чтобы купить букет, так как же я могу просто швырнуть его на рояль, даже не взглянув?!» Приподнятая праздничная атмосфера концерта проникает в кровь, и я чувствую себя счастливой. С Мотькой происходит то же самое. Мы с нею изредка переглядываемся и восторженно улыбаемся. Глаза у Мотьки чуть пьяные. У меня, наверное, тоже. После очередного номера поклонницы ринулись к сцене с букетами, и вдруг Мотька толкает меня локтем. В третьем ряду партера, справа от прохода, сидит Феликс. Он, очевидно, только что появился, не могли же мы его не заметить. И сразу настроение падает, в сердце заползает тревога. Нет, нельзя, чтобы он испортил мне дедушкин концерт. С какой стати! Я беру себя в руки и пытаюсь выкинуть его из головы. И вот первое отделение кончается. Публика в восторге. Опять цветы, цветы… Теперь ещё выносят корзины от администрации, от филармонии, красивые корзины, но обычные, и вдруг… трое служителей выносят и ставят на сцену даже не корзину, а целую лодку белой сирени.
— Аська, какая красота! — восторженно шепчет Мотька. — Ее к вам домой повезут?
— Не думаю, тут целый грузовик нужен! Взгляд мой падает на Феликса, и я тут же понимаю, что эта корзина от него. Интересно, он ведь, кажется, не знаком с дедом? Или он его горячий поклонник?
В антракте дедушка никого к себе не пускает, даже Ниночку. Мы с Мотькой выходим в фойе. Феликс кивает нам, но мы, не сговариваясь, делаем вид, что не замечаем его, и гордо проходим мимо. А почему — и сами не знаем. На каждом шагу попадаются знакомые, а вот и Николай Николаевич. Без формы я его не сразу узнала.
— Ася! Матильда! Привет, девочки!
— Здрасьте, Николай Николаевич! Как ваши дела? Поете?
— Готовлюсь, все, как Игорь Васильич велел. Буду летом поступать. Он мне такую надежду дал! И веру.
— А любовь? — нахально спросила Мотька. Николай Николаевич зарделся.
— Не до любви сейчас. Совсем зашился. Ну, а у вас что? Опять кого-нибудь ловите? Мы переглянулись.
— Значит, я правильно понял? Ну и кто теперь попал в поле вашего зрения?
— Мы все хотели к вам прийти, Николай Николаевич, посоветоваться, да неудобно было.
— Это почему?
— Мы пока ни в чем не уверены.
— Опять бандиты?
— Хуже!
— Тогда уж прошу, приходите завтра ко мне в отделение, хотя нет, завтра — воскресенье… А сейчас ведь мы не успеем все обсудить… До понедельника дело терпит?
— Наверное.
— Ну и отлично. Жду вас в понедельник в десять часов. Хотя вы же учитесь… Но не беда. Я дам вам повестки, покажете их в школе, и дело с концом. А если спросят, скажете — давали показания. Договорились?
— Да!
Мы с облегчением вздохнули. Теперь осталось только дожить до понедельника и можно будет все наши жуткие тайны вывалить милому капитану Шадрину. Он все поймет и скажет, что нам делать.
Концерт имел грандиозный успех. Деду пришлось на «бис» спеть ещё почти целое отделение. И вот в зале уже потушили свет, а самые стойкие поклонницы ещё продолжают аплодировать. Мы с Матильдой бежим к дедушке за кулисы. Там уже уйма народу. Ниночка, гордая, сияющая, стоит рядом с дедом, и он знакомит её со всеми, кто подходит поздравить его. Я сразу вижу, что сам он тоже доволен концертом. Вдруг появляется Феликс. Женщины тихонько ахают. Он подходит к маме, целует ей руку, и она подводит его к дедушке. Я не слышу, о чем они говорят, но вижу, что и Ниночка смотрит на него с восхищением. Наконец чужие расходятся, а все, кто остался, сейчас поедут к нам. Феликс предлагает свою машину, а дедушка радушно приглашает его поужинать с нами. Нигде от него спасу нет!
Мы гурьбой спускаемся по лестнице и выходим через служебный подъезд — все, кроме деда. Александр Ефимович подгоняет свою машину поближе к подъезду и открывает дверцу. Дед мигом садится, и они уезжают, а с ними Ниночка, тетя Липа и Валя, жена Александра Ефимовича. Остальные приглашенные под папиным руководством рассаживаются по другим машинам, Феликс приглашает нас в свой «Мерседес».
— А вы проверили: бомбы там нет? — спрашиваю его я так, чтобы родители не слышали.
— Нет, — смеется он, — Федор тут все время караулил!
Наконец мы садимся и едем. В такой компании поездка на «Мерседесе» не доставляет нам с Мотькой ни малейшего удовольствия.
Дома все уже готово к приему гостей. Дед успел переодеться. Он ещё возбужден после концерта, весел и доволен. Ниночка от него не отходит.
И вот, кажется, все уже собрались. Гости пьют, едят, поздравляют деда с удачным концертом и очаровательной избранницей, дед провозглашает тосты за своих друзей,
Словом — все как всегда. Вдруг ко мне подходит тетя Липа:
— Аська, выйди на минутку! Я выбираюсь из-за стола и выхожу в коридор.
— Аська, что-то я нигде Мефистофеля не вижу! Боюсь, как бы не убежал, тут все приходили, двери настежь, он мог выскочить! Поищи его, может, он куда забился, столько народу в доме!
Тут за мной прибежала Мотька.
— Что такое?
— Да Тофик куда-то делся, тётя Липа волнуется, давай поищем!
Мы с Мотькой заглянули под все кровати, во все углы. Мефистофеля нигде не было. Неужели убежал? Мы выскочили на лестницу.