Кстати, прошла уже неделя, а до сих пор не было известий, что кого-то шлепнули. Замочили. Ликвидировали. Словом, кому как нравится.
Итак, я стоял, держа для него очередь, не смея обернуться, чтобы посмотреть, не сбежал ли. Я стоял и проклинал себя, вспомнив, как совсем недавно отказался от мобильного телефона.
Их было ограниченное количество, всего десяток на наш отдел, я полагал, что телефоны следует отдать оперативникам, тем, кто разъезжает, и всем молодым сотрудникам, смотревшим на меня умоляющими глазами.
Пусть только вернется! – молил я Всевышнего. Пусть возьмет стакан, бутылку пива, банку с пивом… А уж я прослежу. Уж я не упущу случая.
– Я здесь стоял, – услышал я его голос, что-то объяснявший стоявшим сзади. – Вот спросите товарища…
– Да, он только отошел, – сказал я в свою очередь, обернувшись. – Теперь я отойду, если можно.
Он сдержанно, по-военному, кивнул. Замечательная выправка, позавидовал я, отходя. Глядя на него, невольно втягиваешь свой обозначившийся животик…
Я вышел из очереди. Впереди было еще с десяток человек. Так что времени на то, чтобы найти телефон и в то же время не упустить его из виду, оставалось в обрез.
Я наблюдал за ним издали. У него были мягкие, пружинистые, точные движения. Ничего лишнего. И все же выделялся он среди прочих своей явной нетеатральностью. Подойдя к стойке, он оглянулся, как бы разыскивая товарища, стоявшего позади.
– Что будете брать? – нетерпеливо спросила буфетчица.
– Мне бутылку кока-колы, – сказал он.
– Больше ничего? – разочарованно спросила она.
Я стоял в нескольких шагах позади, прячась за посетителями, и ждал момента, чтобы перехватить его стакан. Или бутылку, все равно. Ибо мне, с моими скромными возможностями, его не задержать. Только спугну. Пока отыщу телефон, пока объясню здешнему начальству, что к чему, он может сгинуть. Скажем, не понравилась опера.
Чего тогда сидеть лишний час? Особенно когда впереди столько дел. Например, уже прошла неделя, а он еще никого не замочил…
Он допил свою бутылку и пошел вслед за публикой в зал, тем более что был уже второй звонок. Я двинулся к его столику, нацелившись на бутылку. Оставленные на ней отпечатки его пальцев были для меня ценнее всего на свете. По крайней мере, в переживаемый момент времени.
И тут же к столику подкатила уборщица с коляской, в которую она собирала посуду. Я схватил бутылку, опередив ее буквально на доли секунды. Она удивленно воззрилась на меня.
– Гражданин, поставьте бутылку на место! – громко сказала она, обнаруживая скандальный характер, из тех, что выковываются в очередях и на коммунальных кухнях. – А ну сейчас же поставь, кому сказала! – крикнула она, поскольку я спрятал свою добычу за спину.
На нас обернулись. Некоторые останавливались, с недоумением глядя на меня.
– Алкаши проклятые! – гремел ее голос под сводами храма искусства. – Только бутылки собирать! До театра уже добрались!
Так я понял, что закончились те мои пять минут, что идет карта. Слышал он или не слышал? Этого я уже не мог знать.
Я понимал, если он настороже, то должен бы держаться подальше от публичных скандалов. Тем более что речь шла о какой-то бутылке. Возможно, о той, которую он только что держал. И возможно, даже наверняка, он разглядел меня в эпицентре этого скандала. И кое-что сообразил. А значит, больше я его не увижу. По крайней мере, сегодня. Но его бутылку я уже никому не отдам!
Я стоял и молчал, глядя, как приближаются ко мне здешние администраторы, подкрепленные постовым милиционером.
Оставалось спокойно их дожидаться. И биться за бутылку до последнего, как бы смешно это ни выглядело…
Потом я увидел Светлану. Она стояла и смотрела на меня исподлобья. Тоже старалась понять, что происходит.
Я показал им свой документ. Милиционер пристально, несколько раз сверялся с моей фотографией. Уборщица смотрела и тоже сверяла через его плечо.
– Сообщите своим, пусть оцепят здание театра, – сказал я.
– Вы с ума сошли! – сказал мне администратор, похоже, самый главный. – У нас премьера! У нас дипкорпус, депутаты, министры…
– У вас здесь убийца, – перебил я. – Хотите большого скандала со стрельбой?
– Хочу, чтобы ему дали спокойно уйти, – сказал он непререкаемо. – Будете задерживать его в другом месте. Здесь должно быть тихо. Без стрельбы. Вы поняли меня? – Это он уже сказал милиционеру.
Тот пожал плечами, глядя на меня.
– А бутылка вам зачем? – спросила уборщица.
Я не ответил. Я быстро спускался вниз к выходу. Милиционер бежал за мной следом.
– Здесь только что выходил высокий мужчина со шрамом на переносице? – спросил я пожилого вахтера.
– А выходил, – кивнул тот. – На ходу одевался, кашне уронил. Я кричу ему: мол, кашне потеряли! А он не слышал. Вскочил в такси и укатил. Номер такси, врать не буду, не видел. Мимо как раз проезжал. Так-то не дождешься, когда нужны… А что, очень нужен? – спросил он милиционера.
– Разыскиваем, – важно ответил тот, не скрывая, впрочем, облегчения.
Я взял кашне. Повертел и так и этак. Толку от него… Впрочем, еще не все потеряно. Такси в Москве не так много. При желании, если он не выскочил, можно отыскать.
– Свяжитесь со своим начальством, только быстро! – сказал я.
Милиционер забормотал в свою рацию позывные. Потом протянул мне аппарат.
– По поводу операции «Трал», – сказал я. – Срочно найти и задержать такси с неустановленным номером. Разыскиваемый преступник сел в него около пяти минут назад возле Театра Станиславского на Пушкинской. В какую сторону поехали? – спросил я швейцара.
– В сторону… – он махнул неопределенно рукой.
– В сторону бульварного кольца, – перевел я его жест. – Одет… – Я снова взглянул на швейцара.
– В пальто, такое темное, кожаное. Без шапки.
– Одет в кожаное пальто, черное, с непокрытой головой. Вполне соответствует розданной вам оперативке.
– И без кашне, – подсказал швейцар.
– А вы сами-то кто будете? – спросил голос в рации.
– С вами разговаривает следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, – сказал я. – Не теряйте времени! Он может поменять машину. Ваш сотрудник, предоставивший мне рацию, смотрел мои документы.
– А ну-ка дайте мне его. – На том конце эфирной связи явно не торопились.
Я понимал, что шансов мало. Можно, конечно, перекрыть все шоссе, выходящее на кольцевую. Остановить все такси. Но он не дурак. Он уже вылез и добирается до своего жилья общественным транспортом. Бутылка кока-колы, отвоеванная в неравной борьбе с уборщицей, плюс кашне, это все, что я имею. Это немало, но главного я не сделал: мне не удалось задержать подозреваемого.