– Как нам действовать в этой ситуации?
– Не знаю. Об этом нужно как следует подумать. Когда был разговор Бурбона и Дорофеева?
– Часа полтора назад. После этого Бурбон вернулся в офис «Восхода». Мне не совсем понятно, почему он не сменит базу. Он же знает, что «Восход» засвечен.
– Он знает и другое: у нас на него ничего нет, – ответил Турецкий. – Оперативная информация не в счет. Что сделал Дорофеев после этого разговора?
– А как вы думаете?
– Немедленно связался с Погодиным? – предположил Турецкий.
Денис усмехнулся.
– Мимо. На второй раз, дядя Саша, интуиция вас подвела. Он немедленно связался со мной. И попросил пригласить для разговора дядю Славу и вас. Я звонил в МУР – дядя Слава не сможет приехать. У них беда: убили в перестрелке старшего лейтенанта Володина. В районе Шереметьева-2. Наверняка химкинские. Брали каких-то бандитов, те открыли стрельбу. И вот… В общем, сегодня Володина хоронят. На Востряковском. А Дорофеев через пятнадцать минут будет здесь. Так что сейчас самое время подумать, что мы ему скажем.
Турецкий уточнил:
– Вернее, чего не скажем. Но сначала послушаем, что он скажет нам.
Денис задумался и тоже уточнил:
– Вернее, чего не скажет…
* * *
Прибытие Дорофеева в «Глорию», за которым Турецкий и Денис наблюдали из холла через стеклянные витражи агентства, происходило по всем правилам, описанным в инструкциях по охране особо важных персон. Едва тяжелый серебристый лимузин притормозил возле «Глории», из него тотчас выскочил телохранитель, сидевший рядом с водителем, быстро осмотрел тротуар, другую сторону улицы, окна и крыши соседних домов. По его знаку с заднего сиденья выскочил второй телохранитель и встал глыбой посередине тротуара, настороженно вглядываясь в прохожих. И только после этого водитель открыл Дорофееву дверь и тут же блокировал его со спины, держа руку под пиджаком и, вероятно, сжимая пистолет в подмышечной кобуре.
Оказавшись в холле «Глории» и заметив легкие усмешки на лицах Турецкого и Грязнова-младшего, Дорофеев не без смущения пожал плечами.
– Приходится быть осторожным. Я всегда считал себя нормальным евреем, но, как выяснилось, менталитет у меня обыкновенного русского мужика. Про которого сказано: «Пока гром не грянет…» А где Вячеслав Иванович?
Денис объяснил:
– Просил извинить. Дела. Мы передадим ему содержание нашего разговора.
– Более того. Я попросил бы вас включить запись и ознакомить его с расшифровкой.
– Что-то случилось?
Банкир кивнул:
– Боюсь, что да… Вам удалось что-нибудь выяснить? – спросил он, когда они расположились в кабинете директора «Глории» и Денис включил магнитофон.
– Мы выполнили первую половину вашего заказа. В части просвечивания партнера. Вот отчет. В сжатом виде. Более подробный подготовим чуть позже. А в этой папке – счета. Самолеты, гостиницы и все остальное. Документированы не все расходы. Как вы сами понимаете, кое за что пришлось платить без квитанции…
– Я полностью вам доверяю, – прервал банкир объяснения Дениса и взял листки отчета. Читал он быстро, внимательно, привычно выделяя главное и лишь изредка задавая короткие вопросы:
– Кто летал в Преторию?
– Наш человек из Нью-Йорка, – ответил Турецкий.
– Человек надежный?
– Лейтенант нью-йоркской полиции.
– Вы привлекли к делу полицию Нью-Йорка?
– Нет, это была личная услуга.
– Кому?
– Мне.
– Понятно. А кто летал в Норильск?
– Я, – сказал Турецкий.
Дорофеев отложил листки отчета и коротко побарабанил по столу своими пухлыми, в рыжих волосах пальцами.
– Кто этот компаньон Никитина О'Коннор? И что это за фирма «ЭКСПО»?
– Никитин называл ее вам – как будущего поставщика оборудования для разработки Имангды, – напомнил Денис.
– Это я знаю. Меня интересует другое: что она из себя представляет?
– В досье нью-йоркской полиции на нее ничего нет, – ответил Турецкий. – Последние годы «ЭКСПО» специализируется на торговле с Россией. Вам не приходилось иметь с ней дело?
– Никогда.
– А с московской внешнеторговой ассоциацией «Восход»?
– Чем вызван ваш вопрос?
– «Восход» – постоянный партнер «ЭКСПО» в России.
– Народный банк имеет дело с сотнями компаний и фирм. Возможно, среди них был и «Восход». Вряд ли сделка была крупной, иначе я бы о ней помнил.
– Вам не показалось странным, что О'Коннор перевел деньги на счет Никитина, а не выступил в роли его официального компаньона? – продолжал Турецкий.
– Этому может быть много объяснений, связанных, скорее всего, с налоговой системой США и России.
– Вас это не встревожило?
– Напротив. Если Никитину доверяют такие деньги – значит, он заслуживает доверия. Что ж, вы хорошо поработали. Судя по вашему отчету, Никитин – человек с безупречной репутацией. Мне приятно сознавать, что на этот раз я не ошибся в выборе партнера.
– Что было причиной вашего срочного приезда к нам? – вмешался в разговор Денис. – И просьбы вести разговор под запись?
– В последние дни меня кое-что насторожило в поведении Никитина, и я решил с вами посоветоваться.
– Насторожило? Что? – спросил Турецкий.
– Некоторая нервозность. И даже несвойственная ему раздражительность. Особенно когда я спрашивал, не пора ли приступить к реализации его проекта.
– Он дал распоряжение начать скупку акций «Норильского никеля»?
– Нет. Он сказал, что сначала нужно получить лицензию на разработку Имангды. Я предложил форсировать этот процесс. Других заявок на Имангду нет и не предвидится. Госкомимущество пошло бы на это. В противном случае я мог бы сказать, что мой клиент отзовет свою заявку и тендер не состоится. Им это невыгодно – теряют лишнюю галочку.
– Как отреагировал на это Никитин?
– Очень резко. Сказал, что я должен делать только то, что он скажет. Я напомнил, что котировка норильских акций сейчас минимальная. Если падение продолжится, их могут начать скупать наши конкуренты – Инкомбанк, «Менатеп» и другие.
– С какой целью?
– В расчете на перспективу. Такое положение с «Норильским никелем» не может продолжаться бесконечно долго. Рано или поздно правительство примет меры к его санации. Попросту говоря – к оздоровлению концерна.
– Санации обычно предшествует объявление предприятия банкротом, – подсказал Денис.