То, что Левин не покидал своей берлоги ни на минуту, было чистейшей правдой. Целые сутки бригада Турецкого пасла его квартиру в надежде воспользоваться хотя бы кратким отсутствием хозяина. Но тщетно. Разумеется, можно было взять это уютное гнездышко штурмом, элементарно вышибив дверь, но в таком случае о существовании фотографа-любителя прознала бы общественность. Надо было действовать мудрее и эстетичнее.
– Понимаю. – Георгий шагнул в квартиру. – Вы поступили правильно, ведь на моем месте действительно мог оказаться какой-нибудь прощелыга. Но теперь, когда все недоразумения улажены…
– Прошу вас в гостиную, там нам будет посвободнее.
– Я только что с дороги… Не угостите ли меня чашечкой кофе?
– С удовольствием, я сейчас принесу.
– Да бросьте вы эти протоколизмы, – дружелюбно произнес Мамонтов. – Не имею ничего против того, чтобы расположиться на кухне.
Кати вынула из ящичка пластиковый цилиндр с открытым дном, приложила к поверхности крыши, после чего мощнейшим электрическим насосом откачала из него воздух. Цилиндр «присосался» намертво.
– Они на кухне, – в наушниках слышался голос Марго Ляффон. – Первое окно. Левин стоит у плиты, кофе готовит. Второе окно закрыто, это спальня. Шторы отдернуты. Так, слева у стены кровать, тумбочка…
– Я помню.
– Третье окно – гостиная.
– Тоже закрыто?
– Ага.
Один конец троса Вильсон продела в петли широкого пояса, плотно обхватившего ее талию, другой – карабином пристегнула к цилиндру. Затем подошла к краю крыши, проверила натяжение и, повернувшись спиной, сделала осторожный шаг назад…
– Для начала мне бы хотелось посмотреть на снимки. – Мамонтов-Стейнбек ослабил петлю галстука, давая тем самым понять хозяину квартиры, что им предстоит долгий разговор.
– А мне для начала хотелось бы посмотреть на деньги, – хмуро ответил Аарон.
– Одобряю ваше желание, – улыбнулся Георгий, – но все-таки…
– Не морочьте мне голову. Деньги с собой? Если нет, – Левин многозначительно указал рукой на входную дверь, – до свидания!…
– Неужели вы думаете, что я буду носить в кармане такую сумму? В конце концов, это чертовски опасно…
– Меня не интересуют ваши фобии!… Я подробно описал в письме мои условия, только что ваш шеф поклялся, что эти условия будут выполнены. Я жду.
– Предположим, что деньги действительно находятся здесь. – Мамонтов водрузил на стол черный атташе-кейс.
– Откройте.
– Этот чемоданчик сделан из бронированного листа, – будто пропустив мимо ушей последнюю реплику Левина, сказал Мамонтов. – А это электронное кодовое устройство, запрограммированное реагировать на голосовой пароль. Причем голос должен принадлежать хозяину.
– К чему вы все это говорите? – занервничал Левин.
– К тому, что мы с вами сейчас одни. – Мамонтов пристально посмотрел ему в глаза. – Я без оружия и вообще драться не умею, но знайте, что, если вы вдруг захотите обманным путем завладеть деньгами, ничего из этого не выйдет. Чемодан взломать нельзя, как ни пытайтесь.
– Все предусмотрели? – ухмыльнулся Левин.
– А как же!… Сами же говорили – живем в такое время…
– Ну да, ну да… Сколько там? Двести тысяч?
– До последнего пенса.
– Двести пятьдесят.
Упираясь ногами в стену, Кати спустилась на уровень верхнего этажа и зависла у окна спальни.
– Будь осторожна! – взмолилась Марго. – Под тобой девяносто футов! Плавней движения, плавней… Слышишь меня?
Кати представила, как сейчас прищурилась Марго, ожидая ответа. И улыбнулась.
– Не отвлекайся. Что они там делают?
– Сидят за столом, разговаривают.
– О чем?
– Тебе пустить канал?
«Точка» Марго была в доме напротив, на чердаке, откуда через оптический прицел от снайперской винтовки прекрасно просматривалась квартира Левина. Аудиоподдержка передавалась через крошечный локатор, способный считывать звук по микроколебаниям оконных стекол.
– Прежде чем я соглашусь на ваши новые условия, мне необходимо убедиться в существовании фотографий и в том, что это не коллаж, не подделка, – неожиданно в наушниках загремел голос Мамонтова. – Быть может, игра вовсе не стоит свеч.
– Сделай потише!… – Вильсон чуть не выронила из рук выполненный в виде карандаша помповый стеклорез.
– Прости, пожалуйста, я не проследила за уровнем…
– Девочки, как успехи? – в наушниках вдруг прорезался Турецкий.
– Все по плану, – отозвалась Марго.
– Поторопитесь, в шестнадцать ноль-ноль общий сбор.
– А что такое?
– Появилась новая информация.
– Мы постараемся, – пообещала Кати. – Отбой.
Струйка воздуха, выпущенная из «карандаша» под давлением сорок атмосфер, бесшумно пробила в стекле крошечное и практически незаметное для человеческого глаза отверстие. В следующее мгновение в эту дырочку проползла суперпрочная проволока с извивающимся наконечником. Наконечник нашел форточную задвижку – окно открыто.
Подошвы альпинистских башмаков осторожно опустились на ковер. Вильсон отстегнулась от троса, и тот взвился, но не слишком высоко, чтобы до него нельзя было дотянуться рукой.
По– кошачьи пригнувшись, Кати внимательным взглядом обвела спальню. Времени в обрез. Обычно наивные и неопытные люди прячут ценности в самых «недоступных», по их мнению, местах -в пианино, в унитазном бачке, в цветочных горшках, в дальнем углу морозильной камеры. Именно с этих «объектов» и начинают свои поиски грабители…
Левин распсиховался, его буквально бил колотун от напряжения. Конечно же требовать лишние пятьдесят тысяч – это уж явный перебор. А вдруг Стейнбек вообще передумает и улетит обратно в свой Лондон, хлопнув дверью? А вдруг он разозлится до такой степени, что плюнет на мирные переговоры, огреет его чем-нибудь тяжелым по голове (например, стоящей на плите сковородой) и заберет снимки? Надо подстраховаться на этот случай… Тоже нашли простачка…
Аарон ощущал себя нашкодившим мальчишкой, который со страхом ждет, что в любую минуту на него может свалиться жестокое наказание за проступок. И это ожидание изматывало психически, расстраивало и без того расшатанные нервишки.
– Подумайте хорошенько, – уговаривал его Мамонтов. – Ведь может так случиться, что завтра ваши фотографии будут уже простыми клочками бумаги. А если, кроме вас, еще кто-то заснял тот грузовичок? В любом случае, для того чтобы обналичить пятьдесят тысяч, мне понадобится много времени.
Аарон подавленно молчал, ковыряя спичкой в зубах.