– Иди сюда, ничего не трогай.
Газ быстро выветривался. Сыщики, как они себя гордо именовали, стояли у двери и осматривали ее. Стало понятно, почему в коридоре почти не пахло: дверь изнутри была обита плотной изолирующей тканью, препятствующей выходу газа. Но того, что уже накопилось в квартире, вполне хватило бы для приличного взрыва, ну и всего ему сопутствующего.
Наконец из второго коридора появились понятые. Сосед в тельнике что-то, усиленно жестикулируя, объяснял второму – глубокому старичку, лет, наверное, около восьмидесяти. Странно, что сумел уговорить.
Увидев открытую дверь, остановились в недоумении. Но Гоголев, подозвав их жестом, объяснил, что к чему, те потянули носами и согласились с доводами товарища подполковника.
Телефонного аппарата в квартире Новикова, как заметил уже Гоголев, не было. Вероятно, тот пользовался сотовой связью. Но искать трубку до приезда дежурной бригады не стоило. Телефон оказался у соседа в тельняшке, который наконец-то назвался Гришей. С этого аппарата Виктор Петрович и вызвал помощь. Потом объяснил понятым, какие действия были проведены, каким образом вскрыта дверь, которая вообще оказалась незапертой – он тут же продемонстрировал этот процесс еще раз, чтобы убедить понятых, что особых нарушений, в общем, и не было. Нет, были, конечно, но ведь и каждая минута была дорога. А теперь в квартире распахнуты дверь и окно, газ перекрыт и никакой опасности больше не предвидится. Но присутствие понятых необходимо и дальше, поскольку в квартире обнаружен труп. Сейчас приедут следователь с экспертами и можно будет войти в помещение.
Затем Гоголев позвонил в горпрокуратуру, нашел Щербину и попросил того передать Турецкому, что для него имеется малоприятное сообщение: есть подозрение, что человек, которого в настоящий момент ищут, найден, но он, увы, мертв. Экспертиза в ближайший час установит причину. Щербина заволновался: о ком еще речь? Гоголев сказал, что разговор у них шел о Новикове. Все остальное – позже. Щербина записал номер телефона, с которого говорил подполковник, адрес и заявил, что они, скорее всего, подъедут вдвоем с Турецким.
Чтобы не терять дорогого теперь времени, Гоголев усадил Гришу в его же кухне, сел напротив и стал последовательно и детально расспрашивать обо всем, что касалось его шумного соседа: что о нем говорят в доме, чем он занимался, когда приходил и когда уходил, кто у него бывал, часто ли устраивались пьянки, подобные вчерашней, бывали ли у него женщины…
Что-то Гриша знал, о чем-то слышал, кого-то видел лично, и не раз. Описал, как выглядели. В общем, мужик оказался наблюдательным. Но если какие-то полчаса назад он был бескомпромиссно зол на соседа, то теперь, узнав, что, возможно, это его труп валяется у газовой плиты с проломленным черепом, -хотел взглянуть, но милиционер не пустил, сказал что его следы никому не нужны, – словом, подобрел к покойному Гриша. Не такой уж он, наверно, плохой и парень был: ну шумный, так ведь молодой. И симпатичный с лица – отчего ж баб не водить? А что гулянки – так ведь не каждый же день! Дружки, правда, противные: бычки такие, кожаные, наглые. Пасть, говорит, заткни, папаша, а то говном захлебнешься, твою мать… надо же! А что ты ему, если он тебя соплей задушит! Эвон, смена им подрастает, как подъезд испохабили! Сплошной один фак!…
Второй понятой сидел, пригорюнившись, на кончике стула и лишь скорбно кивал, подтверждая абсолютную правоту соседа.
На лестничной площадке послышался шум, громкие голоса: это явились сразу все заинтересованные лица. Игорь отыскал и привел диспетчершу из РЭУ, дородную, краснолицую тетку, а также участкового, которого перехватил у дверей опорного пункта. Словом, все на данную минуту ответственное местное начальство. Одновременно с ними приехала дежурная бригада, а буквально минуту спустя примчались Щербина с Турецким. Можно было приступать к работе.
Следователи аккуратно прошли на кухню, где с помощью понятых провели опознание убитого, и вышли в коридор, предоставив дежурной бригаде возможность заниматься своим делом.
По заключению судебного медика, естественно предварительному, поскольку о возможности отравления, наркотиках или степени опьянения можно было говорить лишь после вскрытия и проведения соответствующих анализов, убийство произошло где-то в районе между третьим и четвертым часом утра. Впрочем, примерно это время указал и сосед, сообщив, что шум и гам стихли лишь под утро. Если анализы не покажут иного, то орудием убийства послужила бутылка из-под шампанского. Ее в настоящий момент исследовал эксперт-криминалист, заключение которого полностью перечеркивало предположение об обычной драке по пьяному делу. Бутылочная поверхность была девственно чиста, так, будто после «дела» ее тщательно вымыли и вытерли, ну то есть ни малейших следов, даже тех, что остаются после магазинов. Однако удар, и, кстати, довольно сильный, был нанесен именно ею: у покойного было буквально проломлено основание черепа. Похоже, что удар был произведен в тот момент, когда Новиков зачем-то наклонил голову. И происходило это здесь, на кухне, возле газовой плиты. А после удара, когда убийца, или, возможно, их было несколько, аккуратно уложив жертву на пол, убедился в том, что Новиков – покойник, он вымыл тут же, под краном, орудие убийства и поставил бутылку возле плиты, нимало не заботясь о создании хотя бы достоверной картины пьяной драки. Значит, это было с самого начала запланированное убийство. Но тогда зачем же столько свидетелей? «Быки», женщины, смех которых слышали соседи? Ведь так не бывает, чтобы собралась большая компания и устроила веселье в квартире человека, которого собирались убить! Или именно компания и являлась тем прикрытием, под которым действовал убийца?
Во всяком случае, пока ясно лишь одно: Новиков оказался каким-то образом причастным к смерти своего шефа. Вероятно, именно поэтому его и убрали. Вопрос в другом: почему не сделали раньше? Не мог ли причиной гибели водителя-телохранителя стать неожиданный интерес к его персоне московского следователя?
Турецкий мрачно глядел в окно на затянутое серым, непробиваемым сукном петербургское небо и старательно анализировал все свои вчерашние разговоры. Кстати, Рафалович никоим образом не мог быть причастен к убийству: встреча с ним и просьба по части Новикова была высказана тогда, когда сам предмет интереса являлся уже покойником. Никого, естественно, не могла бы насторожить и подписка о невыезде, отобранная у Новикова, ибо по нынешним временам этот юридический документ не остановил еще ни одного преступника, решившего «сделать ноги».
Каким– то примитивным дилетантизмом веяло и от самого убийства. Врезать по черепу, а затем аккуратно уложить труп на пол… Зачем-то включать газ… Впрочем, возможно, именно этого ощущения у следователей и хотел добиться убийца? Мол, действовал тут явный дурачок, наглядевшийся американской кинодетективщины. Или?… Что-то все больше и больше подсказывало Турецкому, что работа была выполнена вполне профессионально. И убийца, по всей видимости, был знаком с Новиковым. Как и все остальные гости. А если это так, значит, и у Новикова рыльце в пушку.
Вырисовывалась новая картина убийства вице-губернатора. Если шофер был заодно с киллерами, он мог и доставить жертву точно в указанное место, и, остановив машину, чтобы избежать наезда на случайного прохожего, который, возможно, был совсем и не случайным, покинуть салон автомобиля за секунду до начала стрельбы. Ведь никто же не зафиксировал, в какой момент это произошло. Могла бы, конечно, сказать Вероника Моисеевна – если бы могла, в чем врачи очень сомневаются.