— Да. Маму оперировали. Поэтому я была выключена из жизни. Но теперь включилась!
Действительно, докладывали, что Лаврова буквально поселилась в больнице, у постели больной матери. Какая трогательная забота!
— Ну-с, вы хотите узнать, где будет проходить следующий семинар?
— Не только. У меня заказ на гостя.
— Вот как? Замечательно! И кто же ваш гость?
— Хирург из больницы, где оперировали маму.
— Вот как? То есть вы его знаете недавно?
— Напротив, давно! Мы вместе в школе учились. Одноклассники. Он мне помог с мамой. Мы, можно сказать, по блату лечились. Он и Толю знает… То есть знал… Такая ужасная трагедия!
— Да, да! Мы все скорбим. Фонд даже помог с кремацией. Но не в этом дело. Значит, вы хорошо знаете своего гостя? Он женат, кстати?
— Нет, что весьма кстати, — игриво произнесла Лаврова. — Иначе я не успела бы так быстро его уговорить.
Третьякова рассмеялась хрипловатым смехом.
— Дивно, дивно. Ну-с, как его фамилия?
— Телегин. Роман Андреевич.
— Вы его прокассировали?
— Да, разумеется. Могу я привезти конверт?
— Привозите. Прямо в бизнес-центр. Отдадите Николаевой. Как у вас с машиной? Вы сможете обеспечить приезд гостя на машине?
— Да, найму знакомого. У него есть автомобиль.
— Чудненько! — похвалила ее Третьякова. — Приходите в пятницу на семинар, расскажете о госте, мы определим для вас группу поддержки.
Положив трубку, Третьякова тут же связалась с Нережко.
— Скажите, Виктор, вы ведь с Лавровой в одном классе учились?
— Да.
— У вас там был такой Телегин?
— Рома? Был.
— И кто он теперь?
— Хирург какой-то. Я с ними только на вечерах встречи виделся. Так что особо не в курсе.
— Хорошо. Вы в субботу с очередной гроздью винограда? — пошутила она.
— Само собой, — усмехнулся Виктор.
В субботу, к одиннадцати часам, к подъезду бизнес-центра начали стекаться автомобили. Иномарки гордо замирали возле мраморных ступеней, «жигули» и прочие «москвичи» стыдливо прятались за углом.
Темно-синий «форд» припарковался между теми и этими, на свободном пространстве, напротив торца здания. Из машины вышел мужчина в деловом костюме. Это был Володя Демидов, он же — Роман Телегин. Следом выпорхнула Анна Лаврова. Ее волосы были собраны в «ракушку», заколоты гребнем с черепаховой шпилькой. Анна весело улыбнулась своему спутнику и повела его к «новой жизни». За рулем «форда» остался Сева Голованов.
Лаврова предъявила на входе пластиковую карточку с логотипом «Триады», Демидыч протянул приглашение» Они скрылись за тонированными стеклянными дверями, о чем Сева немедленно сообщил по рации.
Аня уютно взяла Владимира под руку и принялась выгуливать его по фойе, как это предписывалось церемониалом.
— О, госпожа Лаврова! Как я рада вас видеть, как рада! — всплеснула руками дама преклонных лет в черном платье с кружевным воротничком и бриллиантовым перстнем на пальце. Аня не помнила, как зовут даму, но помнила, что перстень она каждый раз берет напрокат у подруги. Об этом, как о примере для подражания, говорилось на семинаре. Какие глупости сохраняет память, вместо того, что нужно!
— Пожалуйста, представьте мне вашего гостя.
— Это господин Телегин, хирург, — отрекомендовала спутника Анна.
— Как это дивно! Вы будете нас препарировать? — игриво блеснула глазами дама.
— Я буду вас реанимировать, — мило, как семейный доктор, улыбнулся Демидыч.
— Какая прелестная шутка! — Дама рассыпалась мелким смехом.
Они еще немного поболтали, затем Анна повела Демидыча дальше. Ее узнавали, подходили поздороваться. Анна представляла публике своего жениха. Тот склонял голову, учтиво отвечал на вопросы, шутил и смотрел в основном на Лаврову влюбленными глазами.
За выражением их лиц внимательно наблюдал Дмитрий Коробов. Гендиректор Фонда сидел внизу, в кабинете, оснащенном мониторами. Он поджидал Лаврову с ее спутником и, как только они появились в фойе, попросил взять крупный план.
Накануне Ольга похвасталась, что Лаврова вернулась в паству. И приведет гостя, давнего знакомого и, кажется, любовника. Что ж, парочка производила впечатление близко знакомых людей. Но все же за Лавровой нужен глаз да глаз, ведь кто опоил покойную подружку Танюшку до состояния полной невменяемости, так и оставалось до сих пор загадкой.
Ольга сказала, кажется, что этот здоровяк — любовник Лавровой и к тому же и одноклассник. Что у них там за патологическая школьная дружба длиной в двадцать лет? Нужно бы показать парочку Виктору Нереж-ко, но того еще не было в зале. Нережко стал настолько вальяжен и уверен в себе, что привозит своих малолеток прямо к началу семинара. Ему, видите ли, не нужна группа поддержки. И нечего расхолаживать его «бабочек». Что ж, он имеет на это право. «Бабочки» летели на огонь с вдохновением камикадзе…
Коробов отвлекся. Музыка, предвещавшая начало действа, уже заполнила фойе, народ потянулся в «накопитель», Лаврова со своим спутником растаяли в общей массе.
Двери распахнулись, люди устремились в зал, показывая охранникам сумки и дипломаты.
Ларова тащила своего гостя к первым рядам. Они уселись напротив сцены. Демидов, как бы пыхтя от жары, снял пиджак. На руке блеснули массивные «командирские» часы.
Нережко заявился перед самым началом. Уложенные визажистом волосы, ухоженные усы и небольшая бородка, очки в дымчатой оправе — все это придавало ему вид ученого. Или крупного банкира. Кто бы узнал в нем прежнего Витьку Нережко, электрика и поддавалу? Да никто. Рядом шествовала дочь в строгом костюмчике, с кожаной папкой в руке. Как секретарша при боссе. За ними едва поспевали четыре барышни.
На входе в зал, пропустив барышень и Надежду, секьюрити почтительно улыбнулся Виктору, но крепко придержал его за рукав.
— Что такое? — Виктор поднял бровь.
— Вас хочет видеть господин Коробов, — шепнул ему секьюрити и повернулся к застывшим у входа девушкам.
— Проходите, господа, проходите! Вон свободные места. Господин Нережко скоро к вам присоединится.
На сцене уже появилась Третьякова, зал встал, послышались крики «хей, хей».
— Надежда, веди нашу группу. — Нережко дал указание дочери и проследовал за плечистым молодым человеком.
Они спустились в подвальное помещение, где был оборудован офис Коробова. Большая комната без окон, стены, покрытые звукопоглощающим материалом, что избавляло гендиректора от ужасающего грохота, заполнявшего здание в начале каждого семинара. В углу два кресла, разделенных низким столиком, рядом барная стойка. Вдоль стен — столы с компьютерами, факсом, ксероксом. На двух других несколько мониторов транслировали происходящее в зале. Коробов сидел возле одного из них, переговариваясь с кем-то в микрофон.