— А вот… как вы полагаете, Филипп, сколько мне лет?
Смоляков, который уже немало размышлял над этим, сознался:
— Сказать по правде, я в полном недоумении. Мне всегда казалось, что я неплохо разбираюсь в таких вопросах. В конце концов, есть объективные вещи во внешности, которые не врут. Шеи там, руки…
— Вы безусловно опытный мужчина, — тонко улыбнулась Алина. — Чувствуется…
— Но у вас… все такое. Просто не знаю, что ответить. Хотел бы, допустим, увидеть вас рядом с…
— Кем же?
— Вашей мамой, например.
— Вы бы все равно ничего не поняли.
— Почему же?
— О, — засмеялась Алина, — французы говорят так: если вы видите двух похожих девушек и у одной из них юбка короче, значит, это мать!
— Ну… К нашим условиям это мало подходит. В России большинство матерей удерживают позицию вечной опекунши.
Алина кивнула и добавила:
— А еще защитницы или вовсе — диктатора. Хотя времена меняются, кое-кто примеряет роль подружки, наперсницы, а то и соперницы.
— Тогда тем более интересно было бы посмотреть.
— Вот значит как. Набиваетесь ко мне в гости? Смоляков тщательно выбирал слова.
— Дело в том… Я не буду в Москве ничем занят… Почти. У меня есть несколько свободных дней, и я был бы рад увидеться снова.
Алина ненадолго задумалась.
— Давайте так. Ничего не стану обещать заранее, Филипп, но это не исключено. Я ведь пока не знаю своего рабочего графика. Я возвращаюсь из командировки раньше запланированного срока и не знаю, что сейчас ждет меня на работе.
— У вас ничего не случилось?
— Трудно сказать. Наша компания продвигала на рынок полиграфическую продукцию и добилась в Волжске совсем… незапланированных успехов. — Алина улыбнулась краешком рта. — Теперь начальство это беспокоит!
У Смолякова в голове что-то шевельнулось. Может быть, она занимается не выборами?
— Подождите, Алина… Неужели тетрадки с алкогольной тематикой — ваших рук дело?
Она посмотрела на него как-то по-новому:
— Я поражена. Но как вы догадались?
— Честно говоря, случайно. — Филипп вовремя сообразил, что надо держаться по-прежнему просто, ни в коем случае «не выходить из отпуска», не превращаться в того, кем он был на самом деле — фээсбэшника-аналитика. — Ткнул пальцем в небо и угадал. Консалтинговый консультант возвращается из командировки раньше времени, верно? А Министерство образования сейчас как раз громит это дело, вот только что прочитал. — Он кивнул в сторону газеты.
— Сопоставили факты… Вы проницательны. Ко всем прочим достоинствам.
— Просто повезло.
— Не скромничайте. Смоляков почувствовал, что надо срочно менять
акцент разговора, демонстрировать интерес не к себе любимому, а по-прежнему к ней.
— Слушайте, но интересно, неужели на каких-то тетрадках можно было крупно заработать?
— Тираж очень большой. Но это нас не касается. Мы же не производители. Мы занимались маркетинговой стратегией, продвигали новый товар на рынок.
— На чем же строился расчет? — удивился Смоляков. — Детишки заинтересуются портвейном? Или их родителей непременно надо снабдить сведениями о том, что там такое полезное для организма Менделеев изобрел?
— Да бог с ними, с этими тетрадками, — уклонилась Алина. — Там свои хитрости, неужели вам так интересно?
— Мне интересно, — сознался Смоляков, — когда мы увидимся в следующий раз.
Она погрозила пальчиком:
— Но мы еще и не расстались! И потом, я уже все объяснила. Так что пока не настаивайте, милый… — Алина приподнялась и легонько прикоснулась губами к его виску.
Смоляков хорошо знал, как надо вести подобные разговоры, и ни на чем не настаивал. Он просто оставит ей свой телефон, и она позвонит. Может быть. А если не позвонит, значит, так тому и быть… С одной стороны, он, офицер ФСБ, обладал некоторыми возможностями, которых лишены обычные люди, и был в состоянии сам найти Алину. Что ж, время покажет… С другой стороны, Смо-ляков чувствовал, что внутри у него происходит что-то необычное. Как знать, может быть, он встретил женщину, которая предназначена для него самой судьбой?
Смоляков заметил, что она безотрывно смотрит в окно, за которым проносился нескончаемый русский пейзаж.
— Любите путешествовать поездом?
— Как вы снова догадались?!
— Я просто спросил. Действительно угадал? Значит, мне снова повезло.
— Начинаю чувствовать себя под рентгеном. Так вы скоро все про меня узнаете… Все, милый, все, больше никаких вопросов. — И она закрыла ему рот поцелуем. Смоляков успел подумать, что с ним определенно происходит что-то незаурядное, особенное, что сегодня, быть может, очень важный день в его жизни… быть может, самый важный?
Они снова занимались любовью. Тело женщины стало для него как море для рыбы, как солнце для растений, и в то же время они становились как бы единым телом, он зависел теперь от этого единства. Ему почему-то недоставало тепла, и он должен был заимствовать у нее, обвив руками ее узкие сильные плечи. Иначе чувствовал себя незащищенным. Не переставая, он бормотал про себя ее имя…
— Приехали, — сказала вдруг Алина.
Смоляков не сразу понял, о чем она. Он глянул в окно и спохватился — это же та самая долгожданная, «длинная» — целых двадцать минут — остановка. Облезлый вокзальный домишко венчала вывеска «Смоляковка». Филипп еле удержался, чтобы не захохотать (вот так совпадение!), удержался с трудом, но все же не до конца — расплылся в улыбке. Алина посмотрела на него вопросительно.
— Настроение хорошее, — объяснил Смоляков.
— Это и впрямь замечательно. А теперь… я должна переодеться, — торжественно объявила дама.
— Можно подумать, вы в театр собираетесь, — еще шире улыбнулся Смоляков. — А всего-то — по перрону прогуляться.
— Можно так подумать, — абсолютно серьезно кивнула Алина, и Смоляков понял, что намерений этих не изменить.
Он решил не ждать ее и вышел на перрон, как был, в футболке с надписью «Манчестер Юнайтед», шортах и шлепанцах. Он ведь не собирался в театр.
На перроне смоляковские бабушки продавали фрукты, овощи и прочую снедь. Наиболее деловитые торговки сновали возле тамбуров, предлагая самый ходовой, с их точки зрения, товар:
— Сигареты! Покупаем сигареты!
— Беленькая, беленькая, кто водочки забыл в дорожку?
— Копченые цыплятки холодненькие!
— Мороженое! Фруктовое, шоколадное, с орешками!
Смоляков увидел трогательную худую старушку, возле которой стояло ведро с огромными грушами, и направился к ней.