— Да, я только что ему звонил.
— Скажите, Александр Борисович…
— Слушаю вас.
— А вы, — Владимирский явно не знал, как это сказать, — ну вот то, что касается меня…
— Что вы имеете в виду? — холодно переспросил Турецкий.
— Вы ведь помните наш последний разговор?
— Наш последний разговор? Конечно, отлично помню. Вы рассказали мне всю подноготную господина Вишневского, и мы с вами тогда еще пришли к выводу, что он наиболее вероятный кандидат в подозреваемые. Попросту говоря, что скрипку украл именно он.
— Да-да, это конечно, — мямлил Владимирский.
— Вот, собственно, и все. Ростислав Львович Вишневский уже арестован. Так что поздравляю, ваш оркестр пока что остался без администратора.
— Но вот то, что касается бумаги…
— Какой бумаги? — быстро переспросил Турецкий.
— Ну вот то, что я вам рассказывал, — Владимирскому явно было страшно неудобно, — бумага, которую я подписал…
— Вы подписывали какую-то бумагу? — искренне изумился Александр Борисович.
— Ну вот то, что в юности…
— Не знаю, о чем вы толкуете, Юрий Васильевич, — очень твердо произнес Турецкий. — Я такого разговора не помню.
— Как же? — недоумевал музыкант.
— А никакого такого разговора просто и не было, — гнул свое Турецкий. — Мы говорили о том, что Вишневский воспользовался представившимся случаем и выкрал скрипку Страдивари. А случай этот заключался в том, что Геральд Райцер вышел из артистической, чтобы послушать оркестр под вашим управлением.
Владимирский молчал, затаив дыхание, и Александр Борисович продолжил:
— Ибо вы его об этом очень просили. Если я правильно понял, вам было очень важно узнать его мнение. Короче, это ваши цеховые дела. Творческие вопросы. Я все правильно излагаю?
— Да, абсолютно, — подтвердил музыкант сдавленным голосом.
— А больше ведь ничего и не было, верно? — спросил Турецкий очень медленно и очень внятно. — Или я что-то упустил?
Владимирский откашлялся. Турецкий явственно увидел внутренним взором, как он расправляет плечи.
— Да, Александр Борисович, — подтвердил тот уверенно и весело, — вы правильно все изложили и ничего не упустили.
— Ну вот и отлично, — ласково подытожил Турецкий.
— Александр Борисович, — позвал Владимирский.
— Да-да?
— Спасибо вам! Огромное вам спасибо.
— За что? — притворно удивился Турецкий, а его невидимый собеседник ответил очень и очень серьезно:
— За все. Спасибо вам за все!
— Ну что ж, друзья мои, — Турецкий положил трубку и закурил. — По-моему, мы славно поработали.
Сидевшие напротив него Меркулов и Грязнов как по команде дружно усмехнулись.
— Погоди, — сказал Слава, — еще нужно завтрашнее утро преодолеть.
— Преодолеем. Я тоже с вами пойду.
— В этом никто и не сомневался, — проворчал Костя Меркулов. — Рэмбо ты наш доморощенный.
— Но в любом случае мы раскрыли два дела.
— Три, — поправил Меркулов.
— Да, точно. Три. Торговля фальшивой живописью. Кража скрипки Страдивари. И покушение на убийство.
— Не мешает еще взять этого типа с поличным, — снова вступил в разговор Грязнов.
— Господин Лобанов проинструктирован?
— Да. Полковник Шаров этим занимался.
— Ну что ж, — Турецкий встал. — В таком случае есть предложение разойтись по домам и всем рано лечь спать. Завтра предстоит довольно трудный день.
Старенькая автомашина «Жигули» шестой модели медленно пробиралась по заснеженному проселку. Сидевший за рулем Тарас Еременко был сосредоточен и мрачен. Его пассажир, Валерий Лобанов, тоже хмуро смотрел на дорогу. Словно по контрасту с их настроением, зимний лес выглядел радостно и весело, чистый снег искрил, освещенный утренним солнцем.
— Все, — коротко бросил Еременко, — машину оставим здесь. Дальше застрянем.
— Далеко еще? — спросил его Лобанов.
— Километра два через лес. Ничего, дойдем, не развалимся.
Они вышли из машины и навьючили на себя огромные рюкзаки. Одеты оба были в камуфляжную форму и армейские ботинки.
— Пошли, — скомандовал Еременко и устремился через лес. Лобанов шел за ним, по колено проваливаясь в снег.
— А что заказчик? — поинтересовался Валерий. — Он же вроде тоже хотел участвовать.
— Будет ждать на месте, — не оборачиваясь, бросил на ходу Тарас. — Если ничего не перепутает, коз-зел.
— Чего ты его так?
— А что, разве нет? В натуре козел. Типичный фраерок, а строит из себя крутого мужика.
Лобанов не ответил. Спустя примерно полчаса друзья вышли к трассе, точнее, к тому объездному гравийному участку, ответвившемуся от закрытого по случаю ремонта престижного загородного шоссе, где было спланировано проведение операции.
— Ну вот, — произнес Еременко. — Осмотрись и скажи, где нам лучше ставить заряд.
Лобанов задумался, вспоминая инструкции, полученные от Шарова и Грязнова.
— Вон там, где дорога поворачивает. Во-первых, он из-за поворота ничего не видит. Во-вторых, когда он уже сможет видеть, то будет глядеть на дорогу, чтобы вписаться в поворот, а не улететь в кювет.
— Н-да? Ты забыл, что здесь объезд, все едут медленно, — возразил ему Еременко.
— Ну не настолько же медленно. А сверху мы снежком присыпем, будет выглядеть, как кучка мусора.
— А сами мы где будем?
Валера Лобанов стал вертеть головой, якобы в поисках подходящего укрытия.
— А что это там за будка? — Он указал рукой на покосившееся строение около дороги, чуть дальше поворота.
— А хрен его знает. Ты меня спрашиваешь? — огрызнулся Тарас. — Может, автобусная остановка?
— Да вроде автобус здесь не ходит. Впрочем, неважно.
Лобанов был очень горд тем, как он сумел изобразить «случайное» обнаружение укрытия. На самом деле будку эту, абсолютно ненужную на объездной щебеночной дороге, установили вчера по прямому указанию генерала Грязнова.
— Ну какая разница, блин. Укроемся там.
— Ага.
— Все, начали. — Еременко посмотрел на часы. — До появления объекта у нас примерно сорок минут. Заказчик будет здесь через полчаса. Работаем!
— Успеем, не волнуйся, земеля.
В какой-нибудь сотне метров от них в снегу залегли бойцы спецназа МВД. Одетые в белую камуфляжку, они полностью сливались с пейзажем. Предводительствовал лично сам генерал Грязнов, он же и руководил операцией по захвату. Слава, тоже впечатанный в снег, испытывал то самое знаменитое «смешанное» чувство. С одной стороны, участие в настоящем, живом деле бодрило, горячило кровь и наполняло жизнь смыслом гораздо сильнее, нежели монотонная руководяще-аналитическая работа в кабинете. С другой стороны, было холодно, непромокаемая ткань камуфляжки не пропускала влагу, но зато отлично пропускала мороз, ныли кости от неудобной позы, и вообще Вячеслав Иванович казался сам себе уже немного староватым для подобного «экшена». Впрочем, отступать было некуда. Он — руководитель операции. Слава покосился на лежавшего рядом с ним Турецкого (будучи главой данного расследования, тот тем не менее на данной операции присутствовал лишь на правах наблюдателя) и заметил, что Саня, по крайней мере с виду, свеж и юн и, судя по всему, чувствует себя в этой оперативной обстановке прекрасно.