— Я следователь, а не сыщик, — машинально поправил Турецкий, слушавший со все нарастающим удивлением.
— Это не принципиально. Важно другое. Ваш интеллект и ваши моральные качества позволят вам делать эту работу на высочайшем уровне. Вы сможете принести на этом посту много пользы — у вас будут самые широкие полномочия…
Турецкий вспомнил, как Меркулов говорил ему: «Представляешь, Саша, вызывает тебя президент и назначает главнокомандующим…» Вот, накаркал.
— Подумайте, я не тороплю вас с ответом, — сказал президент.
— Зато я тороплюсь с ответом, — возразил Турецкий. — Мне не хочется никого вводить в заблуждение. А главное — заниматься тем, что мне не по душе. Да и карьерные соображения давно уже не являются для меня принципиальным стимулом…
— Речь идет не о карьере! — рассердился президент. — На новом посту вы сможете принести колоссальную пользу государству!
— Я понимаю, что это важная работа, и наверняка вы найдете компетентного человека… но я все же хотел бы приносить пользу не государству, а конкретным людям. Может быть, это примитивный взгляд на вещи, но так я себя лучше чувствую.
— Это действительно примитивный взгляд на вещи, — холодно сообщил президент. — Что такого замечательного в вашей конторе, не понимаю? Можете это объяснить? Только честно.
— В Генпрокуратуре я чувствую себя наконечником копья, а став тем, кем вы мне предлагаете, превращусь в системный блок компьютера. Знаете, Эйнштейн как-то сказал, что наше время характеризуется совершенством средств и неопределенностью целей. Так он лет шестьдесят назад сказал. Едва ли он тогда догадывался, что эти средства могут быть не только порождением научно-технического прогресса, но и социальных манипуляций и политических технологий.
— Что вы имеете в виду? — удивился Президент.
— Скорее, не что, а, кого. Различных деятелей, вроде вашего Мелешко. Я таким быть не желаю.
— А ваш Стасов, конечно, санитар леса? Давайте ему медаль теперь дадим, — съязвил президент.
— Санитар не санитар, но своим странным поведением, забив нам баки всякой ерундой про формулы счастья, фазы луны и живительную силу мата, Стасов хотел донести информацию о нелегальном подразделении «Гамма», направившем свои щупальца к управлению государством. С помощью господина Мелешко.
— А как сам Мелешко узнал о существовании «Гаммы»?
— Через своего армейского друга — Виктора Егорова. Он работал в «Гамме» со дня ее основания.
— Почему же с самого начала он не говорил всего открытым текстом? — вдруг рассердился президент.
— Потому что у него не было никаких оснований считать, что его не примут за психа. Как, кстати, и произошло. Знаете, я вот иногда думаю: а что, если в человеке это заложено с рождения? Что, если он уже родился мерзавцем? Вы разве не допускаете, что не все люди рождаются с задатками добра или благородства?
— Я как-то не думал об этом. Точнее, мне всегда казалось, что, когда человек появляется на свет, он обеспечен от природы, от родителей, от Господа Бога полным комплектом разных устремлений и к добру, и к злу.
— А почему вы так считаете, позвольте спросить?
— Считаю, и все, — уперся президент.
— Просто так принято считать, — уперся и Турецкий. — Что воспитание и среда формируют человека. Ну а если все-таки нет? Если он рождается уже склонным к тому, чтобы врать, воровать, убивать, разрушать? Что тогда? А может быть, на то обществу и нужна передовая наука, чтобы она могла это своевременно распознавать, а порядочное государство — вот вы и ваши помощники, всякие министерства внутренних дел и Генпрокуратуры, федеральные службы безопасности и суперсекретные альфы, бетты и гаммы — и должно стараться пресекать все деструктивное, заложенное в человеке с рождения. Не унижать его, не топтать, не ждать, пока он вырастет, обворует своих соотечественников, станет олигархом, и вот тогда его можно будет посадить!
— Что-то вы не то говорите, — нахмурился президент.
— Я говорю, простите, то, что считаю верным, — вздохнул Турецкий.
Впервые за последние несколько недель Турецкому ничего не снилось, и это был хороший признак — голова наконец-то отдыхала, мозги отдыхали. А мозги, как любил говаривать Александр Борисович, его второй любимый орган тела.
Но в шесть утра эта идиллия была нарушена — Турецкого разбудил телефонный звонок, это был Гряз-нов-старший.
— Саня, срочно включи телевизор и послушай новости.
Если бы Турецкий был бодр, он бы, наверно, послал своего приятеля подальше, ну а так он просто на автопилоте выполнил требуемые действия. И увидел, как на голубом экране хорошенькая дикторша хмурила брови, потому что информация, которую она зачитывала, требовала соответственной мимики:
— Президент подписал указ о реформировании ФСБ, сообщил сегодня рано утром на специально созванной для этого пресс-конференции заместитель директора ФСБ — руководитель Департамента организационно-кадровой работы Федеральной службы безопасности. Теперь в ФСБ России упраздняются департаменты — вместо них будут учреждены самостоятельные службы, в состав которых будут входить департаменты и управления. Полностью указ обнародован не будет, потому что содержит секретные сведения. В ведомство войдет ФСО (Федеральная служба охраны) — бывшее 9-е управление КГБ. ФПС — Федеральную пограничную службу — и ФАПСИ — Федеральное агентство правительственной связи и информации — вернули чекистам еще в прошлом году.
— Видал? — спросил Вячеслав Иванович, и полудремлющий Турецкий понял, что все еще прижимает трубку к уху. — А потом, глядишь, и внешнюю разведку назад отдадут, — предположил Грязнов-старший. — Таким макаром, под крышу ФСБ вернут все функции КГБ. Что ты об этом думаешь?
— Поживем — увидим, — философски отозвался Турецкий. — А пока что я посплю.
— Интересно только, что они со Стасовым делать будут?
— Искать ветра в поле…
В семь утра Турецкого снова разбудил телефонный звонок.
— Александр Борисович, — сказал другой знакомый голос. — Я провел соответствующие исследования. До конца этого года вам нужно обязательно поменять квартиру. В вашем районе плохая сейсмологическая обстановка. Прямо под вашим домом проходит заброшенный туннель метро. Это небезопасно. — И в трубке раздались короткие гудки.