— Зачем меня путаешь, если не поняла? — разгорячился Реваз от собственной оплошности. — Вадик — это его лучший друг, который ему сейчас позвонил, понимаешь? Беда у него там случилась… Я тебе потом позвоню, обязательно, веришь, да?
— Конечно, верю, пупсик, — сказала она ласково. — А пока что заплати неустойку пятьдесят процентов, а то сейчас наших ребят позову!
Реваз внимательно посмотрел на этих «ребят» — детины, эдакие дореволюционные гардеробы с отечными бледными рожами и налитыми рыбьими глазами. Они наблюдали за ними издали.
— Держи… — Реваз сунул ей пару сотенных за вырез платья. — Только это, дорогая, не неустойка, а наш вам аванс…
И еще раз, коротко вздохнув, посмотрел им вслед. Они сразу отошли, чтобы успеть к распродаже по сходной цене, поскольку гости начинали разъезжаться, разобрав почти всех девушек.
Между тем Вадим пытался договориться с Мариной.
— Ладно, Мариша, давай не по телефону… Спокойно, мы во всем сами разберемся. Я тебе все-все объясню, — примирительно сказал он, глядя на подошедшего Реваза.
— Тебе хорошо говорить, а меня завтра вызывают повесткой в прокуратуру! — снова всхлипнула она.
— Я потому и говорю: встретимся в самое ближайшее время… Да, там же, у твоей подруги, хорошо? Она еще не приехала?
— Она будет через неделю…
— Поезжай туда и жди меня. И мы все с тобой обсудим.
— А ты точно приедешь? — В ее голосе появилась надежда.
— Да… Я буду там через полчаса.
В это время к их столику подошел один из «ребят» — самый белесый, отечный и опухший и потому самый крутой.
— У нас не принято кидать наших девочек, — сказал он ледяным тоном английского камердинера.
— Так ничего еще не было, — удивился Вадим. — Я даже презерватив не успел надеть.
— Совсем дурной? — удивился детина еще больше. — Они на вас время только потеряли. И упустили других клиентов.
— Все нормально, командир, — примирительно сказал Вадим. — Девочки у вас что надо, но просто нам срочно понадобилось отвалить. Сам на службе, должен понимать, когда хозяин зовет…
И встал из-за стола. Детина преградил ему дорогу.
— В чем дело, дорогой! — вскипел подоспевший Реваз. — Неустойку я им только что заплатил!
— А они говорят, отказался… — захлопал белесыми ресницами детина, похоже, он все больше удивлялся падению современных нравов.
И махнул рукой издали отставленным девушкам. Те подошли ближе.
— Светочка, этот господин только что сказал, будто заплатил вам неустойку! — торжественно сказал детина, безошибочно обратившись к блондинке.
Света выдохнула и по-коммунальному уперла руки в боки.
— Кто сказал, этот чучмек?
Вадим явственно слышал, как от такого оскорбления заскрипели зубы у Реваза, и сжал его за плечо.
— Я дал ей двести баксов! — сказал сдавленным голосом Реваз. — Она себе в бюстгальтер сунула.
— Кто, я? А докажи! — От такой наглости у нее расширились глаза. — Да у меня его нет, я, если хочешь знать, его вообще никогда не надеваю! Показать? Родя, кому ты веришь! Нин, скажи, дал он нам хоть копейку?
— Не-а… — Шатенка возмущенно повела плечом.
Вадим положил обе руки на плечи Реваза, сжал со
всей силой, предупреждая новую вспышку праведного гнева, помноженного на северо-кавказский темперамент. Скандал — как раз это то самое, в чем они меньше всего сейчас нуждались. И оппоненты, отличные психологи, это чувствовали кожей. Скулы еще резче заходили на потемневшем лице Реваза.
— Ладно, в другой раз возьмем у твоих шалашовок расписку в получении, — брезгливо сказал Вадим Роде. — Или отберу у вашего борделя лицензию. Я еще не решил. Но сейчас вам придется довольствоваться этим…
И хлопнул его по плечу, сунув ему в нагрудный карман пиджака, который едва сходился, пятидесятидолларовую купюру и свою визитку.
Родя, не спеша и шевеля толстыми губами, осмотрел то и другое, потом ошеломленно качнул головой и, обняв своих девочек за голые плечи, повел их прочь от столика, не оглядываясь и не отвечая на их вопросы.
— Светочка, я скоро вернусь, жди меня! — не удержался, крикнул им вслед Реваз, и Вадим чуть не силой потащил его на выход. — Что ты ему дал? — спросил, успокоившись, Реваз, когда они ехали мимо Киевского вокзала.
— Визитку Димы Гуреева, — усмехнулся Вадим. — Ну этот, говорил уже, Белявский его впихнул в администрацию президента. Он сначала на радостях всем раздавал. Я с десяток у него взял, теперь сам раздаю.
Они сначала проехали мимо хрущобы, где жила уехавшая подруга Марины, и Вадим посмотрел на знакомое окно на четвертом этаже. Оно было единственным, которое светилось в это позднее время.
— Ждет, сказал Вадим.
— Дети там есть? — тихо спросил Реваз.
— Это квартира ее подруги. Она в отъезде…
Они проехали немного дальше, свернули в переулок, когда увидели издали патрульную милицейскую машину, переждали ее, проехали еще немного. Потом вылезли, огляделись и дворами прошли к дому.
Когда поднялись на нужный этаж, Вадим, помедлив, потянул руку к дверному звонку, а Реваз отошел чуть в сторону.
Глазок в двери сначала засветился, потом снова потемнел.
— Вадик, ты? — послышался голос Марины, и Вадиму снова стало не по себе. И ему нестерпимо захотелось войти к ней, только одному.
— Да, — негромко ответил он после долгой паузы, прислонившись лбом к косяку. — Это я…
— Ну наконец-то! А я ждала, ждала…
Он отошел в сторону, пропустив вперед Реваза, как только послышался лязг дверной цепочки.
Реваз, зажав рот Марине, быстро проскользнул в открытую дверь.
Вадим немного постоял, потом спустился в подъезд. Он не стал выходить на улицу, а дождался Реваза.
Они молча и быстро, оглядываясь, шли назад, и только когда снова сели в машину, Реваз искоса посмотрел на него.
— А ничего баба, — сказал он наконец. — Получше этих блядей в кабаке. Замужем?
— Помолчи, а? — помотал головой Вадим, закуривая и глядя в сторону.
— Жалко таких… — Реваз снова сокрушенно покачал головой. — Дети у нее есть?
— Надо было раньше спрашивать… — ответил Вадим, глядя в сторону. — И про детей, и вообще. Не я эту херню придумал. А этот, Олег Иванович… Аналитик хренов… А мне расхлебывать!
Когда снова проезжали мимо Киевского вокзала, Реваз положил руку на его плечо:
— Вадик, я здесь сойду. Одно дело есть… Ты поезжай домой, завтра созвонимся.
— С ума сошел? — спросил Вадим. — Сейчас ночью самая охота на вашего брата!