Евгений Матвеевич положил трубку.
— Никакого секрета здесь нет. Вячеслав Иосифович Понятовский сейчас и. о. начальника отдела внешних заимствований Министерства финансов. И, вы правы, он же внучатый племянник бизнесмена Разумневича.
Игорь невольно присвистнул:
— Вот так да! Черт… Всегда, знаете, хочется думать, что кто-то очень умный строит какие-то многоходовые комбинации, которые простым смертным не понять.
— Я и сейчас мало что понимаю… — пожал плечами Макаров. — Кстати, вы знаете, что Разумневич в молодости был мастером спорта по шахматам? Мне Олег Иванович Быстрое рассказывал, когда только начинал меня уговаривать на эту статью. А он это умеет. Оказывается, он заранее узнал от кого-то, что я тоже не прочь расставить фигуры… И даже прислал приглашение.
— Ну да, не мытьем, так катаньем…
— Кстати, чуть не забыла, — вспомнила Люся. — Наш живой классик и театральный режиссер Полынцев сегодня опубликовал в «Российских ведомостях» письмо в защиту честного предпринимателя Льва Разумневича, заложившего основы свободного рынка в России. Пишет, что присоединился в результате длительных и глубоких раздумий к коллективному письму других видных деятелей нашей культуры. Вот так. Учитесь. А то ваша «Неангажированная» скоро вовсе завянет.
— Ну, до этого нам пока далековато… — протянул Игорь, уже загружая сайт «Файнэшнл тайме». — Если только Евгений Матвеевич нас не покинет… Не покинете?
— А зачем? — спокойно, не обижаясь, ответил Макаров, следя за экраном.
— Ну вот… — сказал Игорь, глядя на сайт «Фай-нэшнл тайме» с известным всему миру логотипом. — Осталось вспомнить, чего мы ищем… Обычно на ваши статьи там откликаются оперативно, не так ли? — спросил он у Макарова.
— По-всякому бывает… — пожал тот плечами.
— Не скромничайте… — Игорь снова пробежался пальцами по клавишам. — Теперь введем латиницей вашу фамилию в их поисковую машину… Так, и посмотрим, что она нам найдет.
Уже через минуту на экране перед ними была статья английского журналиста Бенджамена Олтмена, посвященная российским долгам, как «отзыв на статью известного московского экономического аналитика Евгения Макарова» — перевела Люся.
Они втроем переглянулись.
— Я его лично знаю, — первым отреагировал Макаров.
— Это, конечно, не первая полоса, но ведь отзыв на другой же день! — Игорь присвистнул.
— Не свисти, — сказала Люся. — Денег и так нет ни в стране, ни дома. Скоро вообще все просвистишь… Сначала отключи Интернет, у нас ресурс уже заканчивается, забыл? А этот материал сбрось в память.
— Вот так всегда, — пожаловался Игорь Евгению Матвеевичу. — Обязательно все опошлит в самый пафосный момент…
И обнял жену за плечи, предварительно сделав все, что она велела.
— Извините, что отнимаю у вас время и ввожу в такой расход… — смутился Макаров.
— Что вы, что вы… — отмахнулась она в свою очередь. — Вы тут ни при чем. Мне постоянно приходится напоминать любимому муженьку, чтобы погасил за собой свет, закрыл холодильник, убрал со стола, отключил Интернет, когда найдет свой материал. Знаете, как незаметно проходит время и сколько денег это всегда отнимает?
— Когда вы придете ко мне в гости, моя жена скажет обо мне примерно то же самое, — усмехнулся Макаров. — И еще добавит, что я всегда ищу очки, носки и часы. А находит их она.
— Я могу переводить дальше?
— Да, пожалуйста, — кивнул Макаров.
В это время послышался телефонный звонок. Игорь снял трубку. Это был Валерий Померанцев.
— Привет, — сказал тот. — Я хотел бы поговорить с Макаровым. Ты можешь дать его телефон?
— О чем речь, Валера. Он сейчас у меня дома, находится рядом…
И передал трубку Евгению Матвеевичу.
— Здравствуйте… — вежливо поздоровался Померанцев. — Я подтверждаю, что в морге находится тело медсестры Антоновой. Завтра я хотел бы видеть вас у себя в прокуратуре. В десять тридцать вас устроит? Вы меня слышите?
— Что, это очень серьезно? — спросил Макаров после затянувшейся паузы.
— Да. Похоже, дело очень серьезное.
Когда секретарша Таня соединила Льва Семеновича с кинорежиссером Малхазовым, олигарх как раз начал принимать скорость печатания у очень юной и столь же длинноногой машинистки, к тому времени уже перебравшейся к нему на колени.
— Я же просил меня ни с кем не соединять! — прошипел Лев Семенович в трубку.
— Ничего. Сделаешь небольшой перерыв. К тому же он очень настаивает… — прошипела она в ответ. — Опять у него там все срывается.
— Сядь пока там и еще потренируйся… Или выпей соку. — Лев Семенович не без сожаления отпустил девушку и сделал радостное лицо, как если бы воочию встречал любимца Канн и Венеции.
— Никита, дорогой, наконец-то! Я рад тебя слышать! Как успехи? Скоро ли мы увидим твой шедевр на широком экране?
— Не раньше, чем я его завершу. Лева, мне позарез нужно еще триста штук. И на этом уже — все. Тут у меня возникли некоторые новые идеи, без которых картина многое потеряет…
— Никита, родной, имей совесть! Я только недавно отстегнул тебе больше лимона, как сказал бы мой внук.
— Как это — больше лимона? — не понял Малхазов. — Я, правда, пообещал Вадиму, что больше у вас на эту картину уже не попрошу… Но речь-то шла всего о восьмистах штук наличными, как мы и договаривались! Я их уже получил, спасибо. Откуда взялись эти «больше лимона»?
— Ты получил только восемьсот? — не поверил своим ушам Лев Семенович. — А не миллион триста?
— Ну да… Ты мне не веришь?
— Да верю я, всем вам верю и доверяю… А зря.
— А что хоть случилось? Я не то, наверно, сказал?
— То, то… — бормотал Разумневич, начиная что-то понимать. — Ладно, я подумаю о твоей просьбе. Дай мне пару дней. Тебе скоро сообщат.
— Лева, но мне нужно срочно! У меня главная роль может уехать в Питер, у нее там в Большом драматическом премьера!
— У всех премьера! — не выдержал Разумневич. — У всех примадонна уехала! А мое дело вам всем отстегивать по этому случаю!
И бросил трубку. Потом вскочил и забегал по кабинету, забыв про машинистку. Случайно заметил ее и искренне удивился.
— Ты еще здесь? Иди погуляй… Купи себе мороженое, сходи в зоопарк, что ли… Кстати, твои родители знают, где ты сейчас и чем занимаешься? — сурово спросил он, шаря по карманам брюк и пиджака.
Потом снова чертыхнулся, схватил трубку.
— Таня, у тебя деньги есть? Дай пятьсот рублей на мороженое соискательнице твоего законного места… Как зовут тебя? — обратился он снова к девушке, у которой глаза, на всякий случай, наполнились слезами, и уже потекли черные ручейки. — Вера, Надя?