Тут Полинке все стало ясно.
— Извини, у меня тренировка начинается, пока! — вот что услышал Марчук. И безнадежно выругался.
— Коль, ты не расстраивайся, у меня тут скоро такой экстрим будет — закачаешься! — пообещал Володя. — Я на телесъемки подписался. «Аркона» попадет в книгу рекордов Гиннесса!
— Какие в нашей области рекорды Гиннесса? — удивился Марчук, мгновенно забыв про Полинку.
— А вот увидишь, это что-то запредельное. Приедет контролер из ихнего российского бюро, куча народу соберется, киношники…
— А в чем экстрим?
— Ты слушай…
И Володя рассказал Марчуку такое, что бизнесмен-экстремал взвыл от восторга и потребовал включить себя в экипаж.
Примерно три часа спустя после пика Жанниных страданий, всплеска Полинкиных аэробических резвостей и победного вопля Марчука Татьяна спешила домой. Дима задерживался у себя в офисе, она добиралась пешком, а тут еще и лифт не хотел вызываться, и она, что-то нехорошее буркнув под нос, пошла по лестнице.
На подоконнике между этажами сидел гроссмейстер Вадим с карманными шахматами, Татьяна встала перед ним в недоумении, но он не обратил внимания. Тогда она поспешила наверх и позвонила в квартиру Жанны.
Ей открыла Полинка. Одетая в эфемерный пеньюарчик, не скрывающий решительно ничего.
— Заходи, — сказала она. — Я ничего не понимаю! Он еще полчаса назад должен был быть! Я ему продиктовала адрес, он записал…
— А ты тут сколько сидишь?
— По меньшей мере час! У меня пицца в микроволновке сдохла!
— Час, говоришь? — Татьяна за руку вывела Полинку на лестницу и довела до места, откуда был виден Вадим. — А какого рожна он тут ждет?!
— Когда я поднималась, его не было… — пробормотала Полинка и сбежала вниз. — Вадик, ты что тут делаешь?
— Этюд разрабатываю, — сказал безмятежный Морозов, решительно не замечая пеньюара. — Мне такая идея этюда в голову пришла, пока к тебе ехал, вообрази, сдвоенные ладьи против двух слонов и коня…
— Вообразила. Вставай и пошли наверх.
Она за руку мимо потрясенной Татьяны провела Вадима в квартиру. Дверь захлопнулась.
В квартире она отняла у него карманные шахматы и довела до Жанниной тахты.
— Садись сюда. У нас на ужин пицца, но она уже дважды разогревалась. Будешь такую есть?
— Буду, — сказал Вадим.
— Ну, тогда раздевайся и ложись, а пиццу я подам прямо в постель! Там и обсудим всю эту петрушку с городским клубом и его выходом на всемирный уровень.
Тут бы, казалось, Вадику и удивиться. Но он половину Полинкиных слов просто не слышал, а вторая половина доходила с трудом — ведь перед его глазами была крошечная шахматная доска.
— Ты мне лучше бумагу дай, — попросил он. — Я с этюдом еще не разобрался. Что-то подобное в семьдесят пятом году предложил Михаил Таль в партии с Ботвинником, там примерно на тридцать пятом ходу возникла аналогичная ситуация…
Полинка переставило доску на подушку и мужественно села на колени к шахматисту.
— Ты мне все это расскажешь чуточку позже, прелес-с-с-сть моя!
И чмокнула Вадима в губы.
Это было всего лишь звонкое «чмок», первый пристрелочный выстрел.
Оказалось, шахматист не чужд интимной жизни. Он рассеянно похлопал Полинку по плечу — как полагается ласково похлопывать женщину, чтобы, не обижая, намекнуть ей: радость моя, потом, потом… При этом его вторая рука тянулась за шахматами.
Полинка шустро передвинула доску, так что Вадим вытянулся на тахте чуть ли не во весь рост.
Тут раздался дверной звонок. Это опомнилась и принялась буянить Татьяна.
Полинка соскочила с тахты, закинула ноги Вадима на тахту и кинулась в коридор.
— Погоди, погоди, еще рано, — она стала выпихивать Татьяну.
— Чего рано? Про клуб поговорить рано?
— Да погоди ты! Клиент еще не созрел!
— Так мне что, и на кухне подождать нельзя?
По лестнице поднимался сосед Пашка.
— Вау! — воскликнул он, увидев полуголую Полинку. Полинка волей-неволей отступила, а вслед за ней в квартиру ворвалась и Татьяна.
Вадим лежал на тахте, не раздеваясь, как его оставила Полинка, и переставлял фигурки на доске.
Татьяна застыла на пороге и посмотрела на него в недоумении.
— Ты, кажется, про клуб поговорить хотела? — тихо спросила Полинка. — Иди и говори. Можешь даже рядом прилечь — он все равно не обратит внимания.
— На меня не обратит внимания?!
— Не веришь? Жанке, значит, веришь, а мне — нет?
— Ща разберемся!
Татьяна пошла к постели.
— А чего ты прямо в костюме? — принялась подначивать Полинка. — Ты бы хоть туфли скинула!
Татьяна вышла из туфель и присела на край постели. Реакции не было никакой…
— Теперь понимаешь? Вот ты ложись рядом, ложись! Ему все равно — ты, я или Жанка!
— Надо забрать у него шахматы! — догадалась Татьяна.
— Ага! Знаешь, что Олег рассказал! Что эти сволочи-гроссмейстеры умеют играть вслепую! Зажмурится, вообразит себе эти проклятые квадратики — и никакой доски ему не надо!
— Блин-н-н… — тут только до Татьяны начала доходить трагикомичность ситуации. Но она живо опомнилась.
— Так я ж тебе говорю наш человек! Он даже не заметит, с кем его ставят под венец! Главное теперь — заполучить его паспорт!
Татьяна погладила Вадима по плечу, приласкала его затылок.
— Ага, — сказал он, продолжая самозабвенно передвигать фигурки.
— Теперь ты видишь, что ему на нас начхать? — довольно громко спросила Полинка.
— А я тебе говорю — это идеальный муж! — не сдавалась Татьяна. — Его никто и никогда не соблазнит! Жена может быть за него полностью спокойна!
— Так Танюх! Ему ведь жена без надобности! Вот ты ложись рядышком, подвались под бочок и начни расстегивать ему штаны! А он тебе ответит: ладья на эф восемь и конь на бэ-шесть!
— Пускай попробует! — Татьяна в пылу спора вытянулась рядом с Вадимом, и тут Полинка замерла, ойкнула и бросилась прочь из комнаты.
Временно забытая ею Жанна после тренировки брела домой. Настроение было паршивое. Лифт не работал, она пошла по лестнице. Ее нагнал Дима.
— Если моя заявится, гони ее домой, — сказал он. — Совсем баба разболталась. В холодильнике одно гулкое эхо.
— А ты бы зашел, я тебе бутиков налеплю, — пригласила она.
Жанна открыла дверь и вошла в свою прихожую, Дима — следом.
— Ты пока включи телевизор, а я поставлю чайник… — сказала Жанна.