Двигавшаяся в голове колонны восьмидесятка, не останавливаясь, пресекла село и, скрипнув тормозами, остановилась прямо напротив сидевшего чуть выше домов под прикрытием деревьев Димарика. Присмотревшись, он опознал в ней БТР своего отряда, только сидевший на броне десант был, похоже, из другой вотчины. Плотные, упакованные в мощные бронежилеты, в касках-сферах, мужики посыпались с брони, и под прикрытием остававшегося на броне пулемётчика стали разбегаться во все стороны, занимая позиции вокруг дома с жившей в нём уже знакомой Димарику старухой. Зачистка была адресной. Один из участвующих в спецоперации то ли фешеров, то ли омоновцев, приблизился к высокому металлическому забору и, постучав в него прикладом, что-то несколько раз выкрикнул. Но никто не отозвался. Тогда он подошёл к железной двери, повернулся к ней спиной и принялся лягать его изщербленную пулями поверхность. Наконец из сарая выглянула всё та же сгорбленная старуха и, не слишком убедительно причитая, поспешила к вздрагивающей от ударов двери…
Поглядевшему на её уверенную походку Димарику, сидевшему в семидесяти метрах выше по склону, стало скучно. Он понял, что интересного ничего больше не будет, (банда ушла), отвернулся и стал изучать ползущую по коре гусеницу. Он не видел, как «зачищающие» стремительно влетали во двор, как входили в пустой дом, как осторожно осматривали помещения для животных. Димарик вернулся к наблюдению тогда, когда ФСБешники, уже покинув оказавшийся пустым адрес, рассаживались на гудевшую двигателями броню. Спецоперация оказалась безрезультатной. Теперь, похоже, уже никто в группе не сомневался в том, что уходившие или уходивший через реку бандит был тем самым объектом, ради которого всё это и затевалось. Но кусать локти было поздно.
Но настоящий облом ждал их позже, когда вместо ожидаемого возвращения в ПВД группы получили перенацеливание. Алферов мысленно, может, и матерился, но виду не показывал. Гордеев отнёсся к этому философски. Кузнецов, наоборот, рвал и метал. Мало того, что уходили они всего на одну ночь и почти не брали с собой продуктов, так еще и зафунтыривали их в самые единя, куда топая, никак было нельзя обернуться менее чем за двое суток. Радовало лишь одно. Действовать группам предстояло на незначительном расстоянии друг от друга, а для организации ночной засады и вовсе разрешалось сходиться вместе.
— Сергей! — связавшись по «Арахису» с «Аферистом», Гордеев сразу же позвал старшего.
— Выдвигайся по ординатам Х… У… там встретимся. Будем идти параллельно, предупреди своих орликов, что бы на радостях нас не перестреляли. Как понял? Приём.
— Понял Вас хорошо, — отозвался Алфёров, — выдвигаюсь в квадрат… Конец связи.
Уходили от села едва ли не бегом. Выгнанные из хлевов коровы, оглашая окрестности непрерывным мычанием, стали расползаться по окружающим селение хребтам и сопкам. Местные жители, отпуская крупнорогатый скот пастись в горы, не слишком опасались за то, что те потеряются и не вернутся к вечеру домой. Даже если такое и случалось, найти заблудившихся коров не составляло большого труда. Все окрестные возвышенности были буквально сплошь перегорожены частоколом. Правда, большая часть его была сооружена еще до войны, и во многих местах виднелись прорехи, лишь изредка подлатанные трудолюбивыми крестьянскими руками, но всё же вероятность ухода скотины за пределы ограждений была невелика.
Сперва подъем на хребет был относительно пологим, но ближе к вершине его крутизна увеличилась. Последние метры буквально превратились в поросший деревьями и небольшими кустарниками обрыв. Движение замедлилось. Каждый метр продвижения давался с трудом. Олег смахнул с лица выступившие на нём капельки пота. Обхватив пальцами дульный тормоз-компенсатор своего автомата, опустил приклад на небольшой выступ и, опираясь на АК-74М, словно на обыкновенную палку, продолжил подниматься вверх. Дышалось тяжело, несмотря на наступивший день, в лесу чувствовалась высокая влажность. Туман, рассеянный лучами поднявшегося солнца, напоминал о себе лишь едва виднеющейся в просветах деревьев дымкой. Олег наконец-то почувствовал себя полновластным командиром группы. Гордеев снова ушёл к тыловой тройке, предоставив Кузнецову самостоятельно выбирать маршрут и направление движения. Каждый час группа останавливалась, чтобы выйти в эфир и скинуть свои координаты «Центру». Тогда, пользуясь остановкой, но прежде продиктовав текст сообщения радисту, Олег доставал карту и сверялся с правильностью выбранного направления.
— Чи, — Олегу показалось, что ведущий группу Киселев начал отклоняться влево. — Чи, — повторил он, и идущий впереди Есин обернулся к нему лицом.
— «Правее, правее», — показал Кузнецов. Есин кивнул и, передавая команду по цепочке, окликнул впереди идущего…
В конце концов разведчики выбрались на узкий скальный хребет, с двух сторон ограниченный обрывами и, пройдя по нему пару сотню метров, были вынуждены остановиться. Хребет источился настолько, что превратился в узкий глиняный гребень, ограниченный с обеих сторон двумя отвесными обрывами, уходящими вниз на пару десятков метров. В самом узком месте ширина гребня не превышала двадцати сантиметров, норовя каждую секунду осыпаться вниз очередным оползнем.
— Чи, «стоять», — Кузнецов, поняв, что завел группу не совсем туда, куда следовало, приказал остановиться, и когда головной дозор встал, решительно махнул рукой — «возвращаемся». Мысленно матерясь, спецназовцы начали движение в обратном направлении.
Уже спустившись с этого, собственно, не слишком большого гребня, и выходя в очередной раз на связь с центром, Олег внимательнее посмотрел в карту. На месте только что покинутого хребта отчетливо виднелись уходящие вниз штрихи — обозначение крутого обрыва. Старший лейтенант вздохнул, но афишировать собственную промашку не стал. Тем более что ротный, то ли чувствуя свою собственную вину, то ли полностью отдав управление в руки командира группы, а возможно, и не заметив этой ошибки, не стал тыкать его носом и выговаривать за потерянное время и дополнительно измученные мышцы.
Они преодолели очередной распадок и, выбравшись наверх, оказались на относительно ровной, открытой с двух сторон местности. С первого же взгляда Кузнецову показалось, что некогда здесь жили люди. Впереди виднелись прямоугольники уже давно заброшенных, непаханых огородов. Слева, как бы продолжая лес, за почти полностью повалившимся забором виднелись посечённые осколками плодовые деревья. Группа двинулась вдоль сада, и Олег понял, что не ошибся в своих предположениях: один за другим виднелись буйно поросшие крапивой фундаменты давно разрушенных домов. Там-сям землю уродовали большие и малые воронки, и только попавшееся им на пути кладбище оказалось нетронуто. Оно стояло такое же, как и многие годы назад, словно готовившееся принять новых постояльцев. Каменные надгробья как безмолвные истуканы торчали среди поднявшихся на костях деревьев и окутавшей их подножия травы.
Ступая среди напоминаний о чьей-то былой жизни, Олег невольно задумался о быстротечности и ускользающей непредсказуемости земного существования… Почти миновав кладбище, он ещё раз окинул взглядом едва заметные остовы домов и, вздохнув, поспешил покинуть это скорбное, опустошенное войной место.