— Ладно, разберусь, — задумчиво протянул он. И тут же бодро: — Ничего, бдительнее будут, а то на техническое чудо пронадеются и ханды кряк…
Этот строевой смотр практически ничем не отличался от десятков других строевых смотров, виденных Кузнецовым прежде — ещё в мирной жизни. Разве что снаряжение было несколько другим, да начальники служб хоть и казались более дотошными, но не изводили командиров групп мелкими придирками, выискивая лишь реальные, а не мнимые недостатки. Наконец всё было проверено, и убывающие, взвалив на плечи тяжелые рюкзаки, потянулись к стоявшим за воротами бронированным «Уралам».
— Ни пуха! — остающийся в ПВД Иволгин шлепнул уходящего Кузнецова по плечу.
— К чёрту! — Олег улыбнулся и вдруг почувствовал, как в душе начала разрастаться противная, щекочущая боль ожидания, совсем было потерявшаяся в хлопотах предбоевой суеты.
Иволгин хотел сказать что-то ещё, но был вынужден отскочить в сторону, уступая дорогу идущему чуть левее (сокращавшему расстояние!!!) Димарику, степенно (враскоряку), шагающему по шуршащей под ногами гальке и мотавшему из стороны в сторону стволом своего пулемёта.
— Димарик… — Виктор чертыхнулся. Услышавший это Кузнецов хмыкнул, а Маркитанов не обратил на брошенную в его адрес фразу ни малейшего внимания. Он шёл на очередное в своей жизни боевое задание и распирающая внутри гордость, словно поднимая над землей, помогала ему не замечать ни тяжести нагруженного снаряжения, ни остающихся в ПВД офицеров.
— В одну шеренгу фронтом от меня, становись! Оружие заряжай! — скомандовал Кузнецов.
Щелчки снимаемых предохранителей, щелканье затворов.
— На предохранитель ставь! Налево, на погрузку шагом марш!
— Командир, — Димарик плюхнул приклад ПКМа на землю. — Какой «Урал» наш?
Олег хотел заругаться — комбат определял номера машин и все должны были это слышать, но вдруг понял, что и сам не удосужился его запомнить. Словно в желании показать ждущим их машину, он повел взглядом по выстроившейся колонне. Свободным оставался только один, крайний справа, «Урал», в два других уже велась ускоренная погрузка.
— Поживее загружайтесь, — поторопил его подошедший сзади Борисов.
— Кузнецов кивнул, и рукой показывая направление движения, скомандовал:
— К машине! — приглушённые реплики, грохот по металлическому полу кузова, чей-то едва угадываемый вздох. Первое боевое задание начинало приобретать зримые очертания.
Вечерело. Почти опустившееся за горизонт солнце отбрасывало последние лучи в бесконечное пространство неба. На востоке, там, где чадили вечные факелы сгорающего попутного газа, мелькнула первая звездочка. Или это только показалось старшему лейтенанту, едущему на своё первое боевое задание?
Два бойца из боевого охранения уже заняли свои места на их машине. На крыше кабины стоял готовый к отражению неприятеля пулемёт. Автомат другого бойца лежал там же. И пока колонна не тронулась, они между собой о чем-то весело переговаривались.
Олег помог водителю закрыть жалобно завизжавшие двери кузова, и напоследок окинув взглядом оставляемый лагерь, поспешил сесть в кабину, на место старшего. Он уже приготовился хлопнуть дверью, когда появился улыбающийся Пал Петрович.
— Без меня хотел уехать? — смеясь, он вскочил на подножку и легко потиснув старшего лейтенанта, хлопнул дверью.
— Трогаем! — приказал он, видя, как постепенно выползают, вытягиваются в линию вслед за выскочившим на асфальт БТРом остальные автомобили колонны. — Ты третий, — напомнил Пал Петрович водителю и, повернувшись к Кузнецову, спросил: — Джипиес взял?
— Да, — старший лейтенант кивнул и только сейчас заметил, что на улице стало совершенно темно. Водитель включил фары, и всё окружающее пространство, за исключением небольшого участка, выхватываемого желтым электрическим светом, потонуло в ночном сумраке. Колонна выбралась на асфальт и, набирая скорость, понеслась в направлении района разведки.
…Складывалось впечатление, что бойцы позабыли всё, чему их учили последние несколько месяцев: ветки хрустели под ногами, слышалось шуршание одежды и топанье ног. Кто-то неосторожно хлюпал носом. Казалось, по ночному лесу идёт стадо слонов. Но на самом деле Кузнецову с его внезапно обострившимися чувствами это только мнилось. Даже не смотря на совершеннейшую тишину леса уже в двух десятках шагов от идущей группы издаваемые ею звуки сходили на нет, а в тридцати их было не услышать даже лучшему музыканту.
Цепочка спецназовцев, до предела сократив расстояние, втянулась в глубину леса, а потом медленно, в течение двух часов, взбиралась на небольшую сопку.
— Чь, — окликнув впереди идущего бойца, Олег остановился и, дождавшись, когда тот, остановив следующего, повернётся, шепнул: — Садимся на засаду.
Идти дальше в темноте Олег не собирался. По его мнению, это не имело смысла: соотношение затраченных усилий и полученного результата было далеко не в пользу последнего. К тому же в поставленной задаче заранее оговаривалось, что его группе необходимо лишь скрытно отойти от дороги и, скрывшись от глаз ежедневно появляющихся на окраине опушки лесорубов, организовать засаду. Подошедший Пал Петрович одобрительно ткнул его в плечо кулаком: «мол, всё правильно», и пошел искать себе подходящее для лежанки местечко, оставив все организационные дела в ведении командира группы. Он растворился в темноте, и Олег понял, что тот вмешается лишь тогда, когда это станет действительно необходимым. Значит, замкомбата ему, группнику, доверял. Почувствовав себя увереннее, старший лейтенант приказал радисту скинуть в отряд координаты засады, а сам, бросив рюкзак под куст, пошёл осматривать выбранные разведчиками позиции. Когда он вернулся, старший радист рядовой Кошкин, уже укладывал гарнитуру, а его второй номер спал, улегшись на коврике и завернувшись в старую плащ-палатку.
— Кошкин, будешь меняться, — Кузнецов, подняв рюкзак, повёл взгляд из стороны в сторону, раздумывая, где бы устроиться на ночёвку, — меня разбудишь.
— Есть, — в темноте не было видно, как радист несколько раз подряд кивнул, словно подтверждая сказанное. Сам же Олег, наконец, выбрал местечко прямо за спиной спящего Лисицына, расстелил коврик, накрылся только вчера полученной со склада плащ-палаткой и пожалел, что не взял спальника. Стало свежее, к тому же, пока бойцы суетились, устанавливая мины, выбирали наблюдательные пункты и обустраивали «лежбища», на небе стали пропадать звезды. Кузнецов с тоской посмотрел на укрываемое облаками небо и зло сплюнул.
А к утру зарядил дождь, холодный, с промозглым пронизывающим до костей ветром. Низко опустившиеся серые тучи, казалось, цеплялись за ветви деревьев и, тянулись своими лохмами к лежавшим на земле разведчикам.
— Лисицын, — зябко передернул плечами Кузнецов и, не снимая с себя плащ-палатки, встал с коврика, — поднимай всех. Тридцатиминутная готовность.
— Есть, — скорее пошевелил губами, чем ответил радист и, прихватив автомат, юркнул в серость начинающегося утра.