— Не вставай у меня на пути, Хоу.
— Думаешь, ей нужно твое сочувствие? Сочувствие человека?
— Я не участвовал в этом…
Джаред ответил едва слышно, но до меня донеслось эхо.
— Раньше, но не теперь. Ты один из нас, Иен. Враг. Слышал, что она сказала? «Чудовище». Вот кем мы для нее стали. Ей твое сочувствие не нужно.
— Дай фонарь.
Разговор прекратился. Спустя минуту до меня донеслись шаги — кто то осторожно пробирался ко мне вдоль стены. Свет упал на мое лицо, снова окрасил веки красным.
Еще чуть чуть — и ко мне прикоснется монстр… Я вся сжалась.
Послышался тихий вздох, а затем, судя по звуку, кто то сел на камень неподалеку. Что то щелкнуло, и свет исчез. В наступившей тишине я долго ждала, когда Иен заговорит, но он молчал.
Я продолжила скорбеть. Иен не лез. Я сидела на земле, во мраке большой дыры и оплакивала потерянные Души рядом с человеком.
Три дня Иен просидел со мной в темноте, выходил лишь ненадолго — за водой и едой. Я от еды отказывалась, и он тоже прекратил есть, осознав, что мой поднос остается нетронутым вовсе не из за потери аппетита.
Во время коротких отлучек Иена я справляла естественные надобности — благо, рядом был вонючий ручей. Мой пост длился, и потребность в этих действиях постепенно сошла на нет.
Отказаться от сна не получалось, пришлось устраиваться на голой земле. В первый день, проснувшись, я обнаружила, что моя голова и плечи покоятся у Иена на коленях. Я отпрянула и задрожала — больше он на подобное не решался. Я спала, прислонившись к камням, а бодрствовала в прежней позе — калачиком.
— Послушай, — прошептал Иен после трехдневного молчания. Во всяком случае, мне казалось, что прошло три дня — в темном тихом месте не было возможности отслеживать ход времени.
Я знала, что передо мной стоит поднос с едой. Иен пододвинул поднос к моей ноге. Я отшатнулась.
— Анни, поешь, пожалуйста. Прошу тебя…
Он потянулся ко мне, но я метнулась в сторону.
— Не нужно меня ненавидеть. Прости, пожалуйста, прости. Если б я знал, я бы их остановил. Я не допущу, чтобы это случилось снова.
Иен их не остановит, он такой же, как и все. Джаред говорил, что раньше Иен не возражал. Я была врагом. Даже у самых жалостливых представителей человеческого рода милосердие ограничивалось жесткими рамками и распространялось лишь на им подобных.
Док обладал чувствительным сердцем и никогда бы намеренно не причинил боли другому. Ему было невыносимо наблюдать чужие мучения. Но червяк, сороконожка? Нет, доктора не тронет агония чужого инопланетного существа. Нет нужды волноваться из за зверского убийства младенца — ведь у крохи нет человеческого рта, он не может закричать от боли…
— Надо было тебя предупредить, — прошептал Иен. Что изменилось бы, услышь я о происшедшем, вместо того чтобы увидеть изуродованные тела собственными глазами? Боль бы унялась?
— Пожалуйста, поешь.
Снова стало тихо. Какое то время, может быть, час, мы сидели молча.
Иен поднялся и медленно пошел к выходу.
Я запуталась в своих чувствах. В ту секунду я ненавидела тело, к которому была привязана. Но уход Иена меня расстроил… Почему? Я же стремилась остаться одна, так откуда эта боль? Мне хотелось, чтобы монстр вернулся — необъяснимое, кощунственное желание.
Я недолго оставалась одна. Из темноты донеслось задумчивое насвистывание: ко мне приближался Джеб — то ли его привел Иен, то ли Джеб специально дожидался, пока тот уйдет.
Свист прекратился в нескольких футах от меня, раздался громкий щелчок. Луч желтого света обжег глаза. Я заморгала.
Джеб уселся рядом со мной у стены и повернул фонарь лампой вверх: луч фонаря взметнулся к низкому потолку, вокруг нас образовалась широкая сфера рассеянного света.
— Решила заморить себя голодом, да? Я вперила взгляд в каменный пол.
Если честно, время скорби прошло. Я выплакалась. Я не знала ребенка и другую Душу, которых видела в пещере ужасов. Невозможно оплакивать незнакомцев вечно. Нет, теперь я злилась.
— Если хочешь умереть, есть способы проще и быстрее. Как будто я не знала!
— Правильно, отдайте меня на растерзание доку, — прохрипела я.
Джеб удовлетворенно кивнул, словно заранее знал, каким будет мой ответ.
— А ты думала, мы сдадимся без боя, Странница? — Голос Джеба был твердым и серьезным как никогда. — Инстинкт выживания не позволяет. Разумеется, мы ищем способ вернуть себе наши разумы. Однажды это может случиться с каждым из нас. Мы и так потеряли слишком много близких и любимых. Нам пришлось нелегко. Каждый очередной провал убивает дока. Но такова реальность, Анни. Это наш мир: война проиграна, мы на грани вымирания и пытаемся спастись.
Джеб впервые обращался ко мне как к Душе, а не как к человеку. Впрочем, мне вдруг пришло на ум, что он всегда осознавал разницу. Просто он был вежливый монстр.
Я не могла не признать: в его словах есть и правда, и смысл.
Шок прошел, и я снова стала собой — Душой, справедливой по природе.
Очень немногим людям удалось взглянуть на происходящее моими глазами — Иену, по крайней мере. Значит, я тоже могла понять их точку зрения. Они были чудовищами, но иногда даже чудовищ можно оправдать.
Разумеется, они искали ответ в насилии. Они и представить не могли, что существует другой выход. Разве имела я право винить людей, генетически запрограммированных на один единственный способ решения проблем?
Я прокашлялась, но голос мой по прежнему хрипел — я слишком долго молчала.
— Расчленяя младенцев, вы никого не спасете, Джеб. Теперь они все мертвы.
Он помолчал.
— Мы не отличаем ваших детей от взрослых.
— Знаю.
— Вы наших детей не пощадили.
— Но мы и не пытали их. Мы никогда и никому намеренно не причиняем боль.
— Вы поступаете хуже. Вы нас уничтожаете.
— А вы делаете и то и другое.
— Да, делаем, потому что пытаемся найти ответ. Мы продолжаем бороться единственным известным нам способом. Выбор прост: продолжить попытки или сдаться, опустить руки и погибнуть. — Джеб приподнял бровь и посмотрел на меня, намекая, что именно так со стороны выглядело мое поведение.