Шесть часов утра. Подъём. Надо дать возможность бойцам перекусить. В семь часов построение. Проверка наличия личного состава, оружия и имущества, наверняка ещё разок проверимся на разряженность.
— Здорово, Николай! — это я старшине — контрактнику Ермолову из группы Шахмедзянова. Хороший мужик, боевой, мы с ним почти дружим. — Как дела?
— Как сажа бела! — что-то он не в духе.
— Что так?
— А… — старшина с обречённым видом махнул рукой. — Только пришли.
— Офигеть! — Мда, группа Алика последняя, хотя это уже привычно. Сколько раз встречались на занятиях, постоянно ни хрена не делают, спят.
— Надоело бороться, мне что, больше всех надо? — Николай в этой группе вторую неделю. Комбат определил «для усиления». А оно видишь, как вышло, и у него руки опустились. Что ни говори, а командир есть командир. Обухом топора не перешибёшь.
— Ему ничего не нужно, — это он имеет в виду Шахмедзянова, — а я один биться с личным составом не буду. Надоело! Он распустил всех хуже не куда. Сплошное гадство. Я вчера чуть Рибову по морде не надавал, едва сдержался.
— За что? — невольно вырвавшийся у меня вопрос заставил Ермолова грустно улыбнуться.
— Да за то же самое.
— Понятно, — Рибов уже не первый раз попадается с выпивкой. И где брать умудряется? Непонятно.
— Вот такие у нас пироги.
— Хреново, ничего не скажешь. — Вообще-то комбат уже не первый раз порывался отстранить Алика от командования группой, но заменить-то некем. Так, наверное, командиром в Чечню и поедет. Его бы в комендачи, но он и комендантский взвод развалит.
— Хреново, — согласился со мной Ермолов и поспешил по своим делам дальше.
Блин, и моего Махмедова тоже забрали другой группе задницу прикрывать. Интересно, как там у него дела? Я думаю справится, там, по крайней мере, командир хоть как-то шевелится. Это не Алик. Да и Айдын пожёстче Ермолова будет. Разберётся.
Теперь пора бы и самому перекусить. Много есть не буду. Я так предполагаю, что после построения комбат отдаст команду на марш-бросок. На время. Что ж, пробежим, куда деваться. Подготовка закончена. Через несколько дней на войну. Мужики говорят, что там многое будет по-другому. Поживём — увидим. За бойцов я уверен, справятся. Не зря мы их тут натаскивали. Азарт есть, умение тоже, им бы немного боевого опыта, и сам черт не страшен.
Вопреки ожиданию устраивать очередные гонки комбат не стал. Назначил на выходе из леса пункт сбора, определил время прибытия, посоветовал по пути выдвижения отработать вопросы действия группы во внештатных ситуациях и, сев в машину, уехал по своим делам. Я взглянул на часы. Времени, предоставленного комбатом, хватило бы на то, чтобы дойти до пункта сбора дважды. Значит, можно будет пройти участок максимально по-боевому.
— Группа, разойдись, перестроиться в походно-боевой порядок. Дистанция шесть-восемь шагов, азимут девяносто шесть градусов. Скорость движения три километра в час. Оружие на изготовку, действия по преодолению открытых и участков с холмистой местностью максимально по-боевому. При встречах с другими группами действовать как при встрече с противником. Начать движение!
Кажется, ничего не упустил, а то потом замучаешься на пальцах объяснять что, к чему и откуда. Всё, пересекли поляну и вошли в лес. Неплохо пока идём — тихо. Правда, здесь сушняка почти нет, за предыдущие ночёвки всё в кострах попалили. Вот скоро на вырубки вылезем, тогда и посмотрим, что у нас на сегодняшний день получается. Оба-на. Впереди подняли руку, и тут же все резко опустились на колени. Показывают «вижу» «противника» «вооружены» «четырнадцать человек». Всё ясно, одна из групп первой роты. Вот впилили! По дороге идут. Эти либо нам пакость какую устроить собираются, либо прямиком к пункту сбора рвануть решили. Скорее к пункту сбора, но я за ними не пойду. Мне и вправду надо пару моментов отработать, точнее повторить и доработать. В Чечне, кто знает, будет ли на это время. Может ведь так статься, что прямо с корабля на бал отправимся. Бойцы ждут моей команды. Показываю «пропускаем», «идем дальше». Всё, встаём. Путь свободен. Идем краем дороги. Вскоре она уходит влево и теряется в чаще.
Снова Царьков поднял руку. Всё правильно, место холмистое. Надо отработать вопрос перехода с одного хребта на другой. Я не вмешиваюсь. Вот головной дозор пошёл вниз, остальные прикрывают. Вышел на противоположный «хребет», осмотрелся, дал отмашку. Первая троечка ядра пошла. Так-так. Теперь наша очередь. Нормально радисты идут, дистанцию держат. Головной дозор ушёл чуть вперёд, первая тройка ядра рассыпалась по «хребтине». А вот тут и для нас местечко подходящее есть. Лежу. Земля уже совсем холодной стала. Локти и всё остальное так ещё, а колени холодит. И не мудрено, на днях утром заморозок неплохой был. Подтянулась вторая тройка ядра, почти следом на «хребет» стал выползать тыльный дозор. Не дожидаясь, когда на самую верхотуру вылезет замыкающий строй Костенко, группа поспешила дальше. Через часок мы вышли к железнодорожным путям. Открытую местность преодолевали почти так же, что и переходили с одного условного хребта на другой. Конечно, тут есть свои нюансы, их мы и отрабатывали.
В отрядный пункт сбора пришли одними из первых. Я-то думал меня все обгонят, оказалось, что большинство ещё тащится.
Через полчаса ожидания подъехали наши тентованные «Уралы». Вот теперь действительно всё. Боевое слаживание закончилось. Насколько здорово нам удалось подготовить бойцов — мы скоро узнаем. Всё, ребята, смазываем лыжи, едем на юг…
Трам, там, там, там, та трам та-та, та-та, — оркестр наяривает «Прощание славянки». Все уже загрузились в машины, а я вот… ещё тут… стою…
— Юля, Юлечка, не плачь! — Не люблю женские слезы. — Всё будет хорошо.
Самому уже плакать хочется. — Юль, да что со мной может случиться? Я же профессионал, Юль…
— Я боюсь за тебя… — Как же мне её успокоить-то?
— Юль, не плачь, полгода — это не так много как кажется. Все будет хорошо, любимая, всё будет хорошо. Поверь мне.
— Только не геройствуй, ладно, а?
— Конечно, милая, конечно! — ага, как же, сейчас. Прямо-таки сплю и вижу, как сижу на попе ровно. Нет уж, дудки, не для того учился.
— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! — Царьков машет рукой, да я и сам вижу, «Уралы» уже завели моторы. Поехали, блин…
— Мне пора, пока. Я тебя люблю! — А теперь развернуться и бежать, пока у самого глаза не заблестели. Полгода ерунда, полгода ерунда… Раз-два, раз-два…
— Давай руку! — это я уже склонившемуся у борта Царькову. Привычно ногой на крюк, вот я и в кузове. А на душе-то как паршиво. Сердце работает с тройными оборотами. Юленька моя стоит, нос повесила и ладошкой слезы размазывает. Платок в одной руке, а слезы другой вытирает. Грустно. Но ничего, как-нибудь перетерпим. Всё, пока. Рукой машет. До свидания, любимая. Я вернусь…
Покой нам только снится.