– «Чехи!» – успел крикнуть он за долю секунды до того, как рявкнул первый выстрел. Уклониться, уйти с линии прицеливания возможности у выбранного мишенью Ухалова не было. Боль пронзила ладонь радиста, взвизгнул пробитый пулей микрофон поднесённого к губам «Арахиса», осколки выбиваемых зубов вонзились в щеку, пуля продралась сквозь язык, рассыпала в крошево часть кости нижней скулы и, вырвавшись на волю, с воем полетела дальше. Ухалов упал.
– К бою! – прокричал старший лейтенант, хватая повалившегося радиста и спешно оттаскивая его за небольшой бугорок, находившийся под укрытием деревьев. Опустив раненого на землю, старлей начал отстреливаться, а к Ухалову подбежал находившийся неподалёку Синявский и принялся поспешно накладывать бинт на его пробитую пулей скулу. Тот, судорожно втягивая носом воздух, глотал сквозь выступившие от боли слезы заливающую горло кровь.
– Терпи! – Закончив бинтовку, Синявский вколол раненому поданное командиром обезболивающее и, стянув с себя рюкзак, начал разворачивать радиостанцию.
Сверху снова рявкнул выстрел снайперской винтовки. Морин не видел, но кто-то из числа бойцов, находившихся в глубине леса, но вовремя не озаботившихся поиском укрытия или попросту не успевший это сделать, ткнулся лицом во влажную, пахнущую черемшой землю. По склонам безустанно бил автомат Димарика, да и Морзобитов, укрывшись за толстым стволом бука, слал наугад очередь за очередью. Ответные пули, одна за другой, били в укрывавшее его корневище, но не в силах совладать с прочной и толстой древесиной, не могли пока нанести ему вреда. В перестук боя вклинился пулемёт Пронькина. Со стороны же противника, присоединившись к винтовкам, затараторили автоматы, прижимая спецназовцев и давая снайперам возможность выбирать свою жертву. А уж те своё дело знали, буквально не давая втягивающимся в бой разведчикам поднять головы.
– Беркут – Центру, – Беркут – Центру, – понеслись, распространяясь во все стороны радиоволны. – Веду бой по координатам… Х… Y… – сообщил сержант Синявский только что переданные координаты подрыва.
Даже без внесения необходимых поправок в отряде теперь знали, где именно …третья группа ведёт бой.
То, что спецам противостоит классный снайпер, о чём можно было бы догадаться в первые же секунды, подтвердилось ещё раз, причём самым неприятным образом – стоило старшему лейтенанту Морину чуть высунуться, чтобы хоть слегка оценить вражескую позицию, как снайперская пуля, прошив листву, казалось бы, надёжно укрывающую старлея от чужого взгляда, ударила его в голову. Застонав, Денис выронил оружие и повалился на влажную землю.
– Командира ранило! – завопил находившийся к нему ближе всех сержант Синявский. Оставив радиостанцию, он кинулся к Морину, затем, спохватившись, бросился обратно. Излишня нервозность, граничащая с паникой, на мгновение овладела им. Он потянулся к своему рюкзаку, достал идущую в комплекте к секретной приставке «сто пятьдесят девятой» двухсотграммовую тротиловую шашку, наклонился к радиостанции… «Что это я? – Мгновения душевной слабости закончились, тротиловая шашка вернулась в рюкзак. – Но командир ведь ранен! – Синявский взвалил радиостанцию на спину и снял автомат с предохранителя. – Ухалов ранен, «чехи» давят… – Он подполз к Морину, положил на землю радиостанцию, потянулся, вытащил из командирского нарукавного кармана лежавший там ИПП. – Но мы же живы… Правда, я здесь один, а раненых двое. Нужна помощь», – и снова крикнул, только на этот раз тише и спокойнее:
– Командира ранило!..
– Куда? – раздался рядом такой знакомый, такой родной голос – это Димарик, разрядив третий магазин, оттянулся назад и поспешил на крики радиста.
– В голову. Без сознания. Надо сделать промедол.
– Дурак! – в сердцах выдохнул Маркитанов. Перезарядив оружие, он быстро приподнялся, коротко выстрелил и, юркнув вниз, спрятался за спасительный горб местности. – Игорь, нельзя! Умрёт! – объяснил он, поражаясь тупости отдельных индивидуумов. – Учат их учат… Перевязать, и всё! И жди меня. Чтобы никаких промедолов! Понял? Ранение в голову, понял? В г-о-л-о-в-у…
– Да, да, – закивал Синявский, с ужасом осознавая свою едва не ставшую роковой оплошность.
Стреляющих по группе бандитов не могло быть много – это Димарик понял сразу. Три-четыре автоматчика и один-два снайпера. Долго они не продержатся – скоро спецназовская группа развернётся, и бандитов прижмут, обязательно прижмут и прикончат. Вот только скорее всего долго они держаться и не собираются. Выбьют, кого смогут, и уйдут. Бой закончится… Но командир ранен, а если вдруг умрёт? Такого прощать «чехам» Димарик не собирался. К тому же вот они, те искомые ими снайперы, совсем рядом! Если сейчас упустить их, то весь труд разведчиков, все их мучения, ранения и гибель ребят напрасны. Нет, старший сержант не собирался упускать бандитов, столь опрометчиво «схлестнувшихся» с его разведгруппой! Ни за что! Надо было действовать. Вот только сначала следовало найти Васнецова и поставить ему задачу. Димарик огляделся по сторонам, прикидывая участок местности, где сейчас должна находиться первая тройка ядра.
«Ну да, всё правильно, – наконец сориентировался он. – Пулемёт Пронькина работал совсем рядом, где-то там должен быть и нужный мне сейчас снайпер».
Сделав такой вывод, Димарик перехватил поудобнее свой «АКМС» и быстрой змеёй пополз в сторону пулемётных выстрелов.
– Валёк, – прижался он к плечу снайпера Васнецова, лежавшего в грязной, но скрывающей от пуль луже, отползи в глубину леса и наблюдай, просто наблюдай. Как хочешь, но убей мне снайпера, понял? – и заорал, стараясь перекричать грохот выстрелов: – Понял меня, понял?! Убей снайпера!!!
Васнецов зло сжал губы и только кивнул.
– Давай! – подбодрил его Димарик, хлопнул по плечу, и тот, снова кивнув, начал отползать назад. – Юра, прижмите их, гадов, прижмите! – Отправив снайпера на «охоту», старший сержант вдруг понял, что в отсутствие командира отдавать приказания, кроме него, больше некому. – Давите их! – крикнул ещё раз в микрофон радиостанции и уже шёпотом повторил: – Прижмите.
Не обращая внимания на треньканье пролетающих пуль, Димарик бросился вниз по склону, через кусты ежевики и раздирающего тело шиповника, всё набирая скорость и по широкой дуге обходя оставленную «чехами» базу.
Васнецов всё сделал, как ему велели: уполз в глубину леса и, расположившись в тени какой-то коряги, принялся ждать. Бой шёл, а он словно бы и не был его участником. Все пули, все осколки от разрывающихся «ВОГов», мат, чей-то стон – всё это его словно бы и не касалось, было не его, не для него. Одна мысль, одна задача заполняла всё пространство его мозга – вражеский снайпер. То, что их два, Валентин понял уже довольно скоро, но его интересовал один, пока только один. Убить, уничтожить! То, что противник находился на высоте, к тому же, судя по всему, в хорошо оборудованных, замаскированных укрытиях, давало ему – противнику – большое преимущество. Но вражеские снайперы метили во всё, что шевелится, тем самым обнаруживая, выдавая себя, а Васнецову был нужен один, только один «чех» – вражеский снайпер. Одну из нескольких позиций своего врага Валентин уже определил и теперь только ждал. Тихая, слегка влажная погода, дистанция двести, никаких поправок. Только бы секунду времени – и мягко нажать на спусковой крючок. Мягко, любя. Валентин вздохнул, успокаивая дыхание, и как раз вовремя – на позиции противника шевельнулась ветка. В оптике наметились неясные очертания – вражеский снайпер во что-то целился или, возможно, пока ещё только выискивал жертву.