– Девушка, вы спешите? – осведомился кто-то и без всякого перехода добавил: – Вас подвезти?
Она внезапно, словно ударившись о стенку, остановилась и, оглянувшись, увидела ЕГО, стоявшего на тротуаре и державшего в руках огромный букет великолепных белых роз.
– Это вы? Я так рада! – растерянно произнесла Олеся, сама не понимая, рада она или нет.
– Вы правда рады?
Она молча кивнула и направилась к нему, принимая из протянутых рук чудно пахнувшие цветы.
Как-то само собой получилось, что она не пошла в училище, а поехала к нему на дачу. Они долго, молча, в свете поднимающегося все выше и выше солнца, ехали. От сидевшего за рулем мужчины исходил тонкий, восхитительный аромат дорогого одеколона и, глядя на его волевое красивое лицо и широкие мускулистые плечи, она вдруг ощутила, как у нее промеж бедер заполыхало пламя. Наконец они приехали и вошли в двери высокого красивого здания, состоявшего из трех примыкающих друг к другу строений. Олеся очень удивилась и даже начала волноваться, когда он вместо спальни провёл её в гостиную. Краска стыда, смешанная с гневом обманутого ожидания, залила её щёки, но тихая мелодичная музыка и лёгкое приятное вино быстро вернули её благосклонность, а желание, охватившее девушку еще в машине, разгорелось с новой силой. И только усилием воли удерживала она себя от соблазна скинуть вяжущую одежду и броситься ему на шею в неистовом желании слиться воедино. Наконец её ожидание закончилось. Он придвинулся к ней и наклонился для поцелуя, а она тут же обхватила его руками и с жаждой изголодавшегося вампира впилась в его губы. Её мелкие зубки в неистовстве кусали его шею, а их руки помогали друг другу освобождаться от мешавшей и такой лишней в эти мгновения одежды…
Чуть позже, лежа в постели на уже не столь белоснежных, измятых простынях, она вдруг поняла, что этот мужчина, совсем недавно видевшийся ей лишь в образе туго набитого кошелька, неожиданно превратился в лучшего в ее жизни любовника.
Поднявшись на четвертый этаж, он подошел к двери и позвонил. Веселой трелью прозвенел звонок, и Олеся в радостном предчувствии устремилась к двери.
– Любимая, это я! – донесся до нее знакомый голос.
Она открыла дверь и с радостным криком бросилась в объятия Ивана Федоровича.
– Где ты пропадал? – спросила девушка, уткнувшись в его плечо и шмыгнув носом.
– Работа, работа и еще раз работа, – со смехом ответил он и, приподняв девушку на руках, вошел в квартиру. Втянув в себя витавший в ней воздух, он подозрительно покосился на Олесю. – Так-так, опять на концентратах? – В его голосе сквозил притворный гнев.
– Ах, ты, мой нюхач! Вот видишь, чем приходится питаться? Ты же меня по ресторанам не водишь, а готовить я не люблю, ты же знаешь! – нежно прощебетала она, прижимаясь к его щеке.
– Послал бог тебя на мою шею, лодырь ты несчастный! – и он, поставив ее на пол, шутливо шлепнул по круглой попке, высунувшейся из-под задравшегося халатика.
Она, притворно надув губки, убежала в спальню и плюхнулась в постель.
– Не поймаешь! – донеслось оттуда игривое. Иван не спеша вошел вслед за ней и, скинув костюм, опустился рядом.
– Я уезжаю в командировку, – как-то по-особенному вздохнув, произнес он и отвернулся.
– Надолго? – Олеся вся напряглась и, приподнявшись на локтях, повернула к нему свое раскрасневшееся лицо.
– Не знаю, – он снова тяжело вздохнул, – может, на месяц, как получится. Кстати, на всякий случай, в письменном столе в верхнем ящике лежит сберегательная книжка на предъявителя. Потребуются деньги – снимай, не стесняйся, там их много, тебе одной надолго хватит. Если, конечно, машины каждый день покупать не станешь! – Он рассмеялся, но смех получился какой-то грустный, неестественный.
– Зачем мне эта книжка? У меня и без нее денег на полгода хватит, – Олеся совсем скисла, еще не понимая почему, но уже внутренне чувствуя надвигающуюся угрозу своему счастью. Холод, навалившийся на ее сердце, заставил задать дурацкий вопрос: – Ты что, не вернешься?
– Типун тебе на язык! – Он встал и торжественно приложил правую ладонь к сердцу. – Все, заметано, через месяц я у тебя! А про сберкнижку – это я так, между прочим. – Внезапно Иван Федорович понял, что слова убеждения звучат глупо, и чем больше он убеждает, тем больше неверия появляется в ее глазах. Он замолчал и, протянув руку, погладил девушку по струившимся на плечи волосам.
«Он не вернется», – подумала она и неожиданно со всей отчетливостью поняла, как мало она знает человека, которого любит. За два года их бурного знакомства она даже не узнала, кем и где он работает, откуда у него берутся такие бешеные деньги. За занавесом сиюминутного благополучия ей было на это наплевать. Как всегда было наплевать на то, женат он или холост, и только сейчас ей неожиданно для себя захотелось все это знать, прежде чем отпустить его неизвестно куда, неизвестно зачем. Но для того, чтобы узнать, нужно было спросить, а подкативший к горлу ком не давал этого сделать, и она продолжала тихо лежать, лишь изредка шмыгая носом. А Иван Федорович молча снял с себя рубашку, наклонился и приобнял Олесю за плечи. Ее губы потянулись навстречу его губам, и он уже словно в забытьи навалился на нее всей своей тяжестью…
Босс тихонько поднялся, окинул взглядом стройное тело спящей девушки и стал быстро одеваться. Накинув на плечи костюм, он встал на одно колено, склонил голову и осторожно поцеловал сосок ее левой груди. Олеся довольно заурчала во сне и, продолжая спать, счастливо улыбнулась, а Иван Федорович встал, тихонечко вышел из квартиры и, осторожно закрыв дверь, побежал вниз по лестнице.
– Костя, – прижимая телефонную трубку плотно к губам, произнес Михаил, – босс сказал, чтобы ровно в три быть у него. Усек?
– Да, я понял, ровно в три. Хорошо, я буду!
– Все, пока!
В маленькой комнатке, больше похожей на кухню, чем на жилое помещение, собрались пятеро: Иван Федорович, Миха, Константин, Бритый и Колька Степанюк. Колька качался на стуле в ожидании начала совещания, остальные застыли в тревожном ожидании.
Все пятеро давно работали на Константина Константиновича и, не колеблясь, выполняли любой его приказ, причем из всех пятерых лишь Миха не имел на своем счету мокрятины. Им дорожили и его берегли, и не только за золотые руки, способные открыть любой замок, но и за крепкий ум, искривший оригинальными идеями. Он, будучи самым молодым, тем не менее являлся правой рукой босса.
Иван Федорович подождал, когда все прибывшие расселись и, наконец, угомонились, затем поднял правую руку, призывая к полной тишине, и, скомкав лежавшую перед ним на столе бумагу, заговорил:
– Итак, нам предстоит длительное и весьма сложное задание. Впервые мы будем работать вместе, – он сделал паузу и оценивающе оглядел сидящих, пытаясь увидеть их реакцию, затем сморгнул и продолжил: – Подробности предстоящего задания я доведу до вас позже, а пока только одно: завтра к десяти часам всем быть на стрельбище. Пристреляем автоматы.