– Какого хрена? – не соображая, что происходит, завопил уже ощутивший выброс адреналина командир группы. – Доложи, что происходит? Где «чехи»?
– Дед и мальчишка, – коротко отрапортовал Ляпин, сообразив, что еще секунду, и ему достанется от командира.
– Где? – чуть не рявкнул уже едва сдерживающий эмоции Гуревич.
– Тут, – вякнул боец и умолк, видимо, соображая, что говорить дальше.
– О, мама мия! – Поняв, что война откладывается, капитан картинно закатил глаза и широким шагом направился к стопорнувшемуся головному разведывательному дозору.
Каково же было его изумление и негодование, когда он, наконец-то перевалив через небольшой бугорок, за которым скрывалась от его взора головная тройка, увидел перед поигрывающим стволом Ляпиным стоявшего на коленях белобородого деда и прильнувшего к его плечу совсем небольшого светловолосого мальчугана.
– И какого хера вы на них вылезли? – возмущенно воскликнул Гуревич, соблюдать тишину в этом месте смысла уже не было. – Они что, иголки в стогу? Б…
– Да они вон за теми деревьями… начал оправдываться Ляпин. – Я заметил их, когда уже на полянку вылез. Они ж тоже меня наверняка увидели…
– Ох-х-хо-хо… Ладно, радуйся, что ты хоть не на «чехов» вот так вот напоролся! – Гуревич замолчал, обводя взглядом застывшую в ожидании его команды головную тройку. – И что теперь с ними будем делать? Ну что молчишь? – Взгляд группника уперся в неподвижно стоявшего Ляпина. – У нас проблема. А раз мы засветились по твоей милости, то тебе ситуацию и разруливать.
Капитан видел, как побледнел Ляпин, как скис и едва нашел в себе силы проглотить застрявший в горле комок стоявший на коленях дед. К чему должны быть готовы спецы ради сохранения тайны пребывания на вражеской территории, похоже, хорошо знали не только стоявшие рядом разведчики, но и этот убеленный сединами старик.
– Вы что тут делали? Отвечай! – нарочито грубо потребовал Гуревич, и дед трясущимися руками раскрыл стоящий подле его коленей старый мешок, внутри которого что-то загромыхало, и глазам разведчиков предстали собранные дедом грецкие орехи.
– Они же еще не дозрели! – ляпнул кто-то из стоящих за спиной капитана спецназовцев.
– Работы нет, денег нет… – заканючил дед. – Голодно! – Он замолчал и, глядя на него, можно было действительно подумать, что так оно и есть. Дед, похоже, чувствуя наступление чего-то нехорошего, начал мелко дрожать.
– Завязать глаза обоим и в середину строя!
Отдав команду, Гуревич некоторое время наблюдал за засуетившимися бойцами, поспешно достававшими из рюкзаков медицинские косынки. Затем повернулся и пошел занимать свое место в боевом порядке. Минуты три спустя Ляпин привел и поставил в середину строя задержанных чеченцев. Дед слегка приободрился, поняв, что казнь – точнее, устранение нежелательных свидетелей – на какое-то время откладывается.
Но командир группы не мог знать, что старый чечен по имени Асламбек почувствовал себя несколько увереннее не только оттого, что его глаза завязали повязкой, но и оттого, что спецназовская группа готовилась продолжить движение, а это значило, что никто не пойдет туда, где он со своим помощником пытался укрыться от заставших его врасплох спецназовцев. Он, человек самого Шамиля, призванный вести наблюдение за подступами к хребту, проморгал появление русских. Проморгал, и лишь в последний момент успел сбросить в небольшую земляную трещину полученную от Хаттаба радиостанцию «Кенвуд». Бросить и привалить ее опавшей листвой. Но вот если бы кто заглянул туда и откинул эту листву… Однако, судя по поведению русских, все обошлось, и теперь оставалось лишь молить Аллаха, чтобы спецы и в самом деле не кончили их ради того, чтобы не выдать себя.
Асламбек Хазаров был мудрым и твердым, как камень. Вот он бы не сомневался… В девяносто пятом он «освободил» себе дом и две квартиры – детям и внукам, а трупы живших там русских просто вытащил и бросил во дворе – война все спишет. Асламбек усмехнулся. «Федералы» были такие жестокие», – едва сдерживая слезы, показывал он газетчикам окоченевшие трупы. И ведь никто из казненных (Асламбек говорил сам себе, что он совершил не убийство, а провел казнь, покарав несчастных «за злодеяния предков») даже не попытался броситься на него и убить, все получилось легко, может, даже слишком легко.
Вот только крови каждый раз было излишне много. Ремонт обошелся дорого. Воспоминания о ремонте заставляли огорченно покачивать головой и думать о том, что вскоре предстоит новый ремонт – внук Ваха собирался привести жену, и ему нужна была новая квартира.
Вот только где ее взять, если русские давно либо убиты, либо бежали, бросив имущество, и все их жилье уже давно кому-то принадлежит? Вот и приходилось Асламбеку лазить по хребтам, зарабатывая доллары, вместо того чтобы наслаждаться тишиной и покоем родного очага. Мысли о предстоящих тратах заставляли хмуриться и в который раз приниматься пересчитывать накопленное…
А шедший в середине колонны Гуревич смотрел в спину размашисто шагающего (и это несмотря на завязанные глаза) старика, и ему совершенно не верилось, что этот дед и этот мальчишка пришли сюда собирать «грибы-ягоды». Да, возможно, что это было и так; возможно, двигаясь по знакомым хребтам и известным тропинкам, не так долго было дойти до этого изобилующего орехами места. Но все же рисковать столь многим ради столь малого… Ореховые деревья росли и близ самого селения, Игорь знал это точно. Может, и не так много было плодов, не такие они были крупные, но разве стоили ЭТИ такого риска, спрашивал Игорь и сам себе отвечал: нет, не стоили. Так зачем же находился там этот дед и его… внук? Внук? Вряд ли, скорее уж какой-нибудь сирота или дальний родственник. Следовало бы хорошенько обыскать место, где были задержаны эти «собиратели орехов»… Впрочем, эта мысль пришла Игорю сразу же, еще там, где их задержали, но воплощать ее в действия он не стал. Почему? Едва ли он сам был способен ответить на поставленный вопрос.
Между тем группа двигалась все дальше и дальше, приближаясь все ближе и ближе к поставленной ей цели. Относительно ровный участок закончился, и вот теперь идущие с завязанными глазами пленники стали существенно тормозить продвижение спецназовцев.
Пожалуй, Крушинину достался самый удобный и легкий маршрут движения. Практически без остановок его группа миновала ровную, поросшую толстыми деревьями ложбину, выбралась на взгорок с растущими на нем старыми, разлапистыми яблонями. Решив сделать маленькую остановку, старший лейтенант позволил бойцам набрать некоторое количество раскатившихся по всему подножию яблок. Кстати, яблоки оказались не только крупными, но и на удивление вкусными, крахмально-рассыпчатыми. Здесь же, подле яблонь, группа провела сеанс связи. Когда же выяснилось, что они намного опережают график продвижения вперед двух других групп, Крушинин приказал идти медленнее, и уже на следующем бугре (эту пологую и невысокую неровность местности язык не поворачивался назвать хребтом) даже разрешил получасовой привал. И все же по заданным координатам группа старшего лейтенанта Крушинина выходила первой.