– Свои! – что есть силы заорал Чигрин, падая на землю и спешно уползая в кусты. – Свои, свои! – орал он, пытаясь перекричать трескотню выстрелов.

Увы, если сержанта и послушались, то только спецназовцы, а пехотинцы то ли не слышали его истерических воплей, то ли никак не желали, да и не могли поверить в искренность его слов. Да и как им было поверить (особенно пулеметчику), если он в них стрелял? То, что он целил мимо, далеко, для острастки, годилось разве что для оправдания в мальчишеской игре, но никак не для ситуации, подобной этой. Кто мог дать гарантию, что это не противник, знающий русский язык, хочет всего лишь отвести от себя удар? Огонь велся по нарастающей, разведчики пускали ракеты, пытались достучаться до пехоты по рации, все было без толку. Стрельба прекратилась лишь тогда, когда к месту столкновения прибыла эвакуационная колонна. Итог оказался печальным: одна из выпущенных пуль разворотила голову арткорректировщика старшего лейтенанта Фокина, приданного отряду и находившегося в тот день в составе этой разведгруппы. Вот такая история…

– Кофе будешь? – снова повторил фешер; видимо, я уж чересчур надолго ушел в свои мысли.

– Нет. – Мне в этот момент действительно ничего не хотелось. Но и расширять возникшую между нами трещину тоже не стоило – чуть позже.

Он угрюмо кивнул, видимо, приняв мой ответ за вежливую форму посыла. Я же, не имея желания разубеждать его в заблуждениях, подхватив автомат, решил немного развеяться, а заодно и пройтись по тройкам – просто так, на всякий случай, поглядеть на состояние бойцов.

Легкая суета, какое-то время царившая на месте организации засады, закончилась установкой мин, и теперь мои спецы, выставив фишки, расселись ужинать. Самое время произвести обход, а заодно и в лоб кому-нибудь дать, чтобы не расслаблялись…

– Юра, – тихонько окликнул я сержанта Калинина, сосредоточенно выковыривавшего пластмассовой ложкой содержимое маленькой консервной баночки.

– Я, товарищ прапорщик! – отозвался он, поворачиваясь ко мне лицом и одновременно пытаясь сунуть «криминал» в корневища разлапистого дерева. Его «ПКМ», направленный в глубину леса, стоял рядом.

– Жуй, – небрежно отмахнулся я.

Пожалуй, употребление пищи в боевом охранении осталось единственным существенным изъяном, с которым мне так и не удалось справиться. Многие из бойцов, находясь на фишке, точили, то есть имели привычку кушать на посту, кто армейские хлебцы, кто леденцы (впрочем, относительно леденцов я с самого начала не имел ничего против – кислое, говорят, бодрит), а кто и вовсе (как вот этот самый Юрок) вскрывал консервы и чавкал по полной программе. Пробовал давать по шапке, а толку? И однажды смирившись с этим неискоренимым злом, я решил больше не обращать на него никакого внимания. Главное, что бдят – не спят и за своим сектором наблюдают.

– Да я… – начал он оправдываться, но моя рука успокаивающе легла ему на плечо.

– Бди.

Я повернулся, чтобы идти дальше. Отвлекать пустопорожними разговорами стоявшего в боевом охранении бойца не стоило.

– Товарищ старший прапорщик!

– Да.

– А куда мы премся и зачем? – Этот вопрос, наверное, интересовал всех моих подчиненных.

– Я бы тоже хотел это знать. Но не знаю.

– Охренеть! – Сержант Калинин, он же старший первой тройки ядра, в задумчивости почесал «репу». И я не смог не согласиться с его «выводом».

– Где-то как-то так.

– Товарищ старший прапорщик, а я ничего, втянулся.

– Я знаю! – На моем лице возникла улыбка.

История появления на территории Чечни этого парня была непроста и извилиста. Отказавшись ехать в командировку со своим призывом (он, как говорится, слабанул, то есть попросту струсил), позже почувствовал угрызения совести и попытался записаться в следующий уезжающий в Чечню отряд – не взяли. В конце концов в командировку он попал, прибыв на восполнение потерь, и оказался в моей группе, то есть это я был назначен командиром группы, в которой к этому моменту уже имелся разведчик-пулеметчик сержант Калинин. Претензий у меня к нему не было. Пулеметчик отличный, как старший тройки тоже – вполне физически развит: рукопашник, мастер спорта, дисциплина на уровне – без проблем, одним словом, нормальный боец.

Собираясь уходить, я пару раз легонько хлопнул его по плечу:

– Бди.

Это повторно произнесенное «бди» заставило Юрку улыбнуться мне в ответ, и я отправился совершать обход дальше. Отойдя на пару шагов, я украдкой обернулся – Калинин, забыв про поставленную в корневища банку сосисочного фарша, вертел в руках вытащенный из разгрузки нож…

Рядовой Юдин

Ефимов бегло осмотрел позицию, занятую тыловой тройкой, и уже было собрался идти дальше, когда его негромко окликнули:

– Товарищ старший прапорщик…

Илья Юдин сидел под деревом и ковырялся пластмассовой ложкой в банке с тушенкой, безуспешно пытаясь отделить мясо от жира.

– Чи мегри? [1] – еще более тихо отозвался Ефимов, страшно коверкая уже давно забытую афганскую речь. Затем, улыбнувшись каким-то своим мыслям, шагнул в направлении бойца – шептаться на расстоянии было совершенно неудобно и к тому же чревато нехорошими последствиями – вечерело, и звуки начинали разлетаться по сторонам с удивительным проворством.

– Товарищ старший прапорщик, а вы в Бога верите?

Столь неожиданный вопрос заставил Сергея задуматься. Собираясь с мыслями, он невольно присел на корточки, а потом и вовсе плюхнулся на задницу и, вытянув ноги, какое-то время молчал, пока Илья не задал ему нового вопроса.

– А Бог вообще есть?

– Понимаешь… – Ефимов чувствовал, какой ответ требуется его разведчику, но не хотел лукавить даже в малом. – Я думаю, что он должен быть.

– Это как?

– Иначе наша жизнь не имеет смысла. Ничто не имеет смысла, – осознавая, что для Ильи это не просто разговор, а нечто большее, Сергей уже не спешил. В конце концов, по двум оставшимся тройкам он пробежится и чуть позже, когда стемнеет. Не беда, что уже будет не разглядеть, сколь хороши занятые тройками позиции, выбирать их его бойцы уже научились. – Видишь ли, я считаю, в мире должно быть волшебство.

Юдин смотрел непонимающе.

– А что есть сверхъестественное, если не волшебство? Объяснить с материальной точки зрения происхождение мира невозможно.

– Но вроде бы доказано, что предки человека были обезьянами?

– Понимаешь, на самом-то деле как произошел собственно человек – несущественно. При наличии бесконечного течения времени и миллиарда миллиардов ситуаций возможно даже такое: различные молекулы соединились – и вот он, человек. Конечно, вероятность этого безмерно мала, но она возможна. Так что как появилась жизнь – не столь важно. При наличии материальной субстанции она, в конце концов, просто не могла не появиться. Гораздо интереснее вопрос о происхождении самой вселенной.