– Факир, на всякий случай вот координаты противника, вдруг Центр тупит… – И, не задумываясь, даю свои собственные координаты. – Начало открытия огня Ч – пятнадцать минут. – За пятнадцать минут мы успеем настреляться досыта, а затем либо отойдем, либо артиллерия нам уже ничем помешать и навредить не сможет. – Все, конец связи.
– Уходите! – Подполковник Тарасов, превозмогая боль, приподнялся на правом локте. Это он о чем и кому? – Уходите!
– Нет, – отрицательно качаю головой, – тебя там уже ждут.
– Именно поэтому.
На моем лице искреннее непонимание.
– Да, именно поэтому! Я давно в курсе. Но это не наши люди. – Да, он же говорил, как же я позабыл об этом?
– Прищепа, отход! Гришин, что со связью? – киваю на «Северок».
– Есть связь! – Ответ звучит излишне бодро.
– Хорошо! – Как же я устал! – Отход! – Пот, до этого лившийся с меня ручьями, уже, кажется, весь иссяк. Губы сухие и соленые. Остатки воды булькают в заброшенном за спину рюкзаке. Пить! Потом. Все потом. – Отход! – это я командую конкретно замешкавшемуся со своим рюкзаком радисту.
– Не-е-е, командир, я остаюсь…
– Отход, сука! – Мне еще тут на хрен чей-то излишний героизм! Только время мое отнимает. – Живо!
Гришин взглянул на меня и попятился. Рявкнул я от души, да и выглядел, наверное…
– Пусть уходят все! – Виктор кивнул на разведчиков, приготовившихся взять его, лежавшего на самодельных носилках (плащ-палатка и два тут же срезанных ореховых кола), и начал подниматься.
– Грузите! – У меня нет времени препираться.
– Отставить! – Вот теперь в его голосе прорезались по-настоящему командирские нотки, а в руке снова его любимый «КЯ». – Пусть все отойдут!
«Ах, ты, сучий потрох»! Я кивнул.
– Отойдите, хрен с ним… Как ты меня задолбал…
Отпущенное нам время таяло. Прочих раненых уже понесли. Подполковник поманил меня к себе и, когда я нагнулся, быстро сунул мне в свободный карман разгрузки пакет из лоснящейся коричневой бумаги.
– Не показывай никому! – Его горячечное дыхание опалило меня. – Никому: ни командиру, ни даже лучшему другу, никому – это смерть. Никому! Слышишь, никому?! Потом, все потом. Только выжди, два-три года… – Он замолчал, захлебываясь кровью. Мне бы остановить его, не дать самого себя вымотать до последних сил.
– Почему? – вместо этого задал я вопрос. Я имел право знать.
– Сейчас не время, передай…
– Нет! – Мое «нет» звучит уже не так твердо, кое-что начинает до меня доходить. Но все же… может, проще отбить руку, обезоружить…
– Пойми, мне все равно хана! – Он пристально посмотрел мне в глаза. Он догадался о моих намерениях. – Только потом будет хуже, много хуже…
– Что в них? – настаиваю я, и он понимает, что я не отступлюсь.
– Документы (я усмехаюсь) – договора, контракты, фрагменты личного дела.
– Чьего? – Ну почему же из него все приходится вытягивать буквально клещами?
– Шамиля Басаева, – наконец он, кажется, решается раскрыть все. – Здесь – бомба. Документальное подтверждение работы Басаева на одну из наших госслужб.
Я, кажется, догадываюсь, какую, а Тарасов продолжает говорить:
– Здесь подписи, фамилии, печати – все подлинное.
– Что с того? – Мне действительно непонятен весь сыр-бор.
– Их могут опубликовать. Что нанесет сильнейший удар по нашему престижу и людям. Те, кто подписал эти документы, все еще на службе. Это лучшие люди, просто тогда считалось, что так надо. Если документы выплывут, кто-то из них будет уволен или того хуже. Нам после этого уже не подняться.
– Тогда почему «чехи» этого не сделали? Не опубликовали?
– Это им невыгодно.
В моих глазах немой вопрос. Кому – Басаеву? Как это может быть невыгодно Басаеву? Тарасов посмотрел на меня и по моему лицу понял, что я хотел спросить.
– Да, в первую очередь это невыгодно именно самому Басаеву.
– Почему? – Я поражаюсь собственной тупости.
– Это – его страховка, гарантия собственной неприкосновенности. А для нас это – ключ к его смерти.
«Ключ к смерти»… Теперь я понимаю причину неуловимости террориста номер один. Действительно, неуловимый Джо – неуловимый, потому что его никто не ловит.
– Да, именно так. – Он на секунду умолкает. – Он неприкосновенен. С его смертью все это тут же стало бы достоянием мировой общественности.
Мне стало грустно. Мы сами создаем монстра, чтобы потом не знать, как от него избавиться. Его столько раз выводили из-под ударов, и кто…
А Виктор продолжал говорить:
– Впрочем, в опубликовании этого документа не заинтересован вообще никто. Выгоднее держать нашу структуру на коротком поводке, чем устроить на нее травлю. В развернувшейся схватке могут ненароком и зацепить.
– Ваша цель? – Времени почти не осталось.
– Уничтожить документы как средство развязать себе руки в уничтожении Басаева.
– Так давайте сожжем их!
– Нет, – Тарасов устало улыбнулся. – Там – он показал пальцем вверх, – должны быть на сто процентов уверены, что сожженные документы – подлинники. Я не эксперт…
– Ясно! – произнес я, соглашаясь с его аргументами.
– Ты должен… – Он посмотрел мне в глаза, я не стал отводить их в сторону.
– Кому передать? – От него на меня внезапно повеяло такой тоскливой безысходностью… что я временно отступил.
– Я… – раздался тихий захлебывающийся кашель. – Потом тебя найдут. Они найдут тебя сами; дай только знать, что документы у тебя, но так, чтобы это было понятно лишь тем, кто в курсе… И не ошибись, не прими тех за этих…
– Бред!.. Как сообщить? Каким образом?
– Было решено так… – Он снова закашлялся. – Придумай сказку, легенду, рассказ, что-нибудь… – Ты же поэт… – Он, оказывается, знал обо мне действительно почти все! – Опубликуй в газете, в Интернете, не знаю где… они поймут…
«Опубликуй», – хм, легко сказать.
– Главное, не спеши! С этого дня за каждым твоим шагом, за каждым твоим действием будут следить. Запомни: два-три года.
– Но что-то же должно быть, чтобы меня поняли? – Я склонился над раненым.
– Опиши в рассказе гриб… гриб-трутовик.
– Что? – Я подумал, что он снова бредит.
– Опиши гриб-трутовик! – Нет, это не бред, но теперь я окончательно понял, что выбор на меня пал отнюдь не случайно. Они рассматривали такой вариант, а может… А может, даже сознательно шли к нему. – Он протянул руку и хлопнул меня по груди. – И не смотри, что там. Так у тебя, по крайней мере, будет шанс остаться в живых, если… – Он не договорил, снова закашлялся, захлебываясь кровью.