Несмотря на то что из девяти боевиков пятеро были ранены, причем троих тяжелых приходилось тащить на себе, шедший в голове отряда девятнадцатилетний Доку Абдуллаев ни в коем случае не чувствовал себя проигравшим. В банде он был совсем недавно и пока еще ничем до вчерашнего вечера отличиться не сумел. Даже две диверсии за последние недели, проведенные боевиками умаровского отряда, прошли без его участия. И вот вчера ему наконец-то повезло. Он видел, он абсолютно точно видел, как выпущенный из его автомата трассер вошел в спину так вовремя вскочившему на ноги русскому. И что с того, что целился он совсем в другого? Да и вообще, кто сказал, что он бы промазал? То-то и оно. Нет, Доку был абсолютно доволен. Его боевой счет оказался открыт. Это была победа, его победа. И еще какая! Далеко не каждый моджахед, да что не каждый, проще уж сказать – редко кто, даже моджахед, самый опытный, воюющий с начала девяностых, мог похвастать подобной удачей. О том, что спец, может быть, выжил, Доку как-то не думал. Попал – значит, убил. И все, и не обсуждается, никто бы и не стал спорить, тем более теперь, когда оставшиеся в живых сами будут рассказывать о как минимум роте спецов, положивших свои головы при захвате базы. А что, разве было иначе? Разве они не окружили ее со всех сторон? Да и сам Доку, разве одного спеца он убил? Он же много стрелял, столько пуль не могли пропасть даром! Да, видел он только одного, а не будь эта пуля трассером? Ну нет, он, Доку, грохнул как минимум трех, а то и четырех русских! Трех-то наверняка. Это даже не обсуждается. А патронов? Сколько он расстрелял патронов? В разгрузке сейчас два магазина, но он их взял у раненого Махамеда, еще четыре брал у… (вот ведь, он даже не удосужился посмотреть в лицо убитого!), несколько магазинов у Саида, своих было восемь – итого, почти двадцать. Нет, один магазин он обронил, когда бежал по лесу, значит – девятнадцать. Пятьсот семьдесят пуль. Пятьсот семьдесят – и всего три трупа? Нет, больше! Много больше! В конце концов, ведь именно он остался цел, его даже не зацепило, значит, он дрался лучше других! Он убил как минимум пятерых кафиров – неверных. Вот только что теперь будет с их отрядом? Умарова нигде нет, наверное, сразу погиб от руки проникшего в схрон русского. О, кстати, это же он, Доку, забросал схрон со спецом гранатами… Значит, еще один на его счету – шестой… Жаль, придется сбавить шаг, но ничего, слава Аллаху, осталось совсем недалеко. Уже скоро. Умаров убит, кто же теперь возглавит отряд? Вот так и не решишь сразу. А он, Доку, куда и кем? Командиром? Конечно, нет, надо трезво оценивать свои силы, опыта пока еще маловато. Помощником? Почему бы нет? Он себя проявил, вот и сейчас идет в голове, ведет всех остальных. Помощником – самое то! И денег платить будут побольше… Хотя за деньгами гнаться пока не стоит, впереди еще полно времени, сейчас главное – завоевать авторитет. Авторитет – это главное, будет авторитет – будут и деньги. Все будет.
Доку довольно улыбнулся, отрешившись от своих мечтаний, поднял взгляд, и его черные зрачки потонули в еще более черной глубине уставившегося ему в лоб пулеметного дула, а в следующую секунду тишина разорвалась первым, опережающим любые действия, выстрелом.
Хребет, по которому драпали остатки банды, вскоре должен был сойти на нет. Дальше начиналась относительно ровная, но сплошь заваленная валежником местность, по которой идти с ранеными на руках было очень сложно, почти невозможно. Но практически сразу же начиналась старая, уже давно заброшенная дорога, и, если боевики не собирались провести в лесу еще и следующую ночь, вывод был очевиден. Тем более что по этой же дороге навстречу боевикам могли выдвинуться на своих машинах и встречающие их «мирные жители». Глубоко в лес они бы, конечно, не проехали, но подсократить для удирающего боевичья расстояние пешего перехода – вполне вероятно.
Я спешил. Во-первых, вдруг мы ошиблись в своих предположениях? Во-вторых, к боевикам действительно могла подоспеть помощь.
– Командир! – Догнавший меня Евгений тяжело дышал, но утомленным не выглядел. Скорее злым.
– Да? – Я чуть замедлил шаг, но останавливаться не спешил.
– Может, свернем? – кивнул он влево, намекая на то, что пора бы и остановиться.
– Еще пару сотен метров, и будем выходить на дорогу. – Если по совести, я и сам толком не знал, зачем мне понадобилась эта самая пара сотен метров. Наитие? Или тупое упрямство сделать все по-своему?
Через три сотни шагов мы повернули влево и вскоре пересекли извивающуюся среди деревьев, старую, заросшую травой и местами заваленную упавшими деревьями грунтовую дорогу. Следов на ней не было. Все, теперь останавливаемся и ждем.
Я еще только-только выбирал, прикидывал, где нам занять позиции поудобнее, как распластавшийся за деревом Бочаров отчаянно замахал на меня руками. Не раздумывая, я брякнулся за ближайший куст и сразу же услышал металлическое позвякивание. Ошибки быть не могло. Звук шел со стороны возможного появления противника. Когда же мой слегка приглушенный слух различил бухающий топот ног, рука сама потянулась к предохранителю. Отчетливо мелькнула в голове мысль: поверни мы на триста метров раньше, и встретились бы с боевиками лоб в лоб. И хрен его знает, во что бы это вылилось.
Вначале в глаза мне бросилась козлиная бородка идущего и лишь в следующий миг его вылезшие на лоб зенки – это когда он наконец-то разглядел направленный на него ствол бочаровского пулемета. Удивление было недолгим – голова боевика разлетелась на части, расколотая пэкээмовскими пулями. Жаль только, дистанцию, сволочь, соблюдал приличную, идущих за ним моджахедов мне разглядеть так и не удалось. Я даже подумал, а не один ли он шел? А зря, надо было не думать, а действовать. Они думали меньше.
– Жека, прикрой!!!
Вой-вопль, перемежаемый грохотом чужих автоматов и шумом, создаваемым чужими же пулями, все же сумел достигнуть ушей Евгения. Хотя, возможно, для того, чтобы полоснуть по противнику длиннющей очередью, моих подсказок не требовалось. Пулемет заработал вовремя, во всяком случае, убить меня еще не успели. Женька стрелял, а я поспешил компенсировать свое промедление, откатившись в сторону, вскочил на ноги и сразу же, низко пригибаясь, метнулся в направлении противника. Мой маневр остался незамеченным – меня прозевали. Ближайшего боевика я снял короткой очередью, добил лежавшего рядом (того, что был прилично обмотан бинтами), заставил вжаться в землю еще одного и, кувыркнувшись вперед, отправил в следующего противника гранату. Она малость не долетела, но разлетевшиеся во все стороны осколки приятным подарком для «чехов» не были. Одно плохо – я, кажется, слегка поторопился приблизиться, и парочка боевиков оказалась у меня на правом фланге, причем в неприятной близости. В следующее мгновение мне это аукнулось. Сказать, что меня прижали, – ничего не сказать. Похоже, их раненые тоже оказались с оружием. К тому же у нас не заладилось с «ПКМ»; не знаю, что с ним случилось, но грохот пулемета сменился автоматным стрекотанием. Я вжался в землю и прислушался – со стороны противника работало пять-шесть стволов. Не так уж и много. Если повезет – справимся. Если повезет… А то, что раненые оказались вооружены, что ж, тем хуже для раненых. Хотя кто сказал, что мы изначально собирались брать пленных?