– А после под монастырь бы подвел. С торгашами только свяжись, рад не будешь.
– За честные деньги бояться нечего, – Крохин помолчал, как будто все еще о чем-то раздумывал или вспоминал, и вдруг предложил: – Заходите в дом, а то скажете: «Ничего себе старый знакомый, у калитки держит».
– Знаете… это самое… если вы не согласны продать, то… – как можно искреннее замямлил Антон, и в то же время опасаясь, как бы не переиграть – ведь Крохин, ухватившись за его слова, мог сказать: «Извините, не согласен», и тогда дальнейший контакт с ним прервется.
Однако Крохин этого не сказал. Он шире открыл калитку и пригласил:
– Ну, проходите же, проходите. Кажется… товарищ Бирюков?
– Совершенно точно, – подтвердил Антон и про себя отметил: «А ты, кажется, давно меня узнал, товарищ Крохин».
Из расположенной возле гаража конуры, которую Антон разглядел сразу, как только шагнул в ограду, опять послышался сердитый лай и мигом утих, едва Крохин громко прицыкнул. Дверь конуры была закрыта на щеколду. Антон невольно подумал, откуда сидевшая взаперти собака услышала электрический звонок, когда он нажимал кнопку у калитки.
Оставив у крыльца шлепанцы, Крохин поднялся по ступенькам и оглянулся. Заметив, что Бирюков тоже собирается разуться, проговорил:
– Входите в ботинках. С меня пример не надо брать. Я, как Лев Толстой, люблю босиком ходить.
Антон не стал возражать. Потерев подошвами о половичок возле крыльца, он, стараясь не забывать о своей роли стеснительного покупателя, двинулся за Крохиным. Миновав светлую пустую веранду, вошли в дом.
Внутри «теремок» вовсе не казался маленьким. Почти весь нижний этаж занимала просторная, как называли в старину, зала, обставленная скромной мебелью, похоже, самодельного производства или местного деревообрабатывающего комбината. У одной из стен – такие же, полукустарные-полуфабричные, книжные стеллажи, почти пустые. На полу – большой, но заметно вытертый и прожженный в нескольких местах палас. Всей роскошью залы была пирамидальная сияющая стеклом горка с дорогой посудой. Пологая лестница с перилами вела на второй этаж. Когда Крохин и Антон поднимались по ней, не скрипнула ни одна половица.
В отличие от первого, второй этаж дома был разделен на комнаты. Крохин гостеприимно протянул руку к одной из них:
– Прошу сюда. Это мой кабинет.
Бирюков шагнул в открытую дверь, исподволь окинул помещение взглядом: двухтумбовый, совершенно пустой сверху стол, закрытый секретер, два стула, у окна – вращающееся, будто из парикмахерской, старенькое кресло, рядом – больничного типа, на высокой подставке, плевательница. И больше – ничего.
– Живу скромно, – будто извиняясь, сказал Крохин. – Что делать? Нельзя враз объять необъятное. Дом этот из меня все соки вытянул, а тут еще очередь на машину подошла. Собственно… с машиной мне просто подвезло. Несколько машин район получил для премирования передовиков сельского хозяйства. Одна из них оказалась лишней, предложили мне. Знаете, я ведь в районе – величина. Такого стоматолога здесь никогда не было, поэтому, естественно, и городские власти и партийные меня стараются всячески задобрить, чтобы я не вздумал покинуть их район, – Крохин сообщил это с оттенком нескрываемой гордости, помолчал. – Словом, отказываться от предложенной машины было нельзя, и случилась непредвиденная накладка. Сейчас, не поверите, сижу в долгах, как в шелках, – он предложил Антону место напротив окна, сам устроился спиной к свету, откинулся и без всякого перехода спросил: – Значит, мечтаете о мотоцикле?
– Во сне вижу… – улыбнулся Бирюков.
– Опоздали… Всего на несколько дней опоздали. Был бы у вас новенький «Урал» с коляской. Мне он действительно не нужен. Увез я его в комиссионный магазин, и в тот же день его продали, – Крохин открыл секретер, порылся в бумагах и протянул Антону квитанцию. – Вот документ, подтверждающий, что купля-продажа совершена с соблюдением соответствующих советскому законодательству формальностей. Видите, – он ткнул пальцем в квитанцию, – даже семь процентов комиссионных с меня сорвали.
«Квитанция неподдельная», – подумал Бирюков.
– Я заплатил бы вам полную стоимость, – расстроенно проговорил он, – и даже комиссионные.
– Мне проще было получить полную стоимость в сберкассе, – Крохин вздохнул. – Брат с толку сбил. Он так же, как вы, об «Урале» мечтает. Уговорил взять мотоцикл, когда же дело дошло до расчета, оказывается, сбережений у братишки, как и у меня грешного, нет ни копейки! А я в долгах сижу по уши. Что делать?… На семейном совете решили: дело безвыходное, надо продавать «Урал». Вот так я и погорел с семью процентами комиссионных.
– Везет же людям… Имею в виду того, кому достался мотоцикл в магазине, – Бирюков вернул Крохину квитанцию и осторожно поинтересовался: – Интересно, кто он, этот счастливчик?
– Не знаю, – торопливо ответил Крохин. – Краем уха слышал от продавцов, колхозник какой-то, передовик труда, орденоносец.
– И кто его в комиссионный надоумил? – продолжая играть, загорячился Антон. – Для передовиков новенькие машины вне очереди, не только мотоциклы, продают.
Крохин пожал плечами, положил– квитанцию на место. Секретер он открывал осторожно, как будто хотел, чтобы Бирюков не заметил его содержимое. Антону нельзя было заглядывать под руки Крохина, но краем глаза он все-таки подметил в секретере, похоже, водочные бутылки. Только не мог понять, пустые они или полные. Дожидаясь, пока Крохин закроет секретер на ключ, Антон торопливо соображал, как перевести разговор к выигрышу Торчкова.
– Придется сегодня съездить в Березовку, – нашелся он. – Говорят, недавно там какой-то чудак тоже «Урал» с коляской выиграл.
– Врут, – как ни в чем не бывало сказал Крохин. – В нашем районе за последнее время, кроме меня, никто «Урала» не выигрывал. Сведения достоверные получены от заведующего сберкассой, когда оформлял выигрыш.
«Два-ноль не в мою пользу», – невесело подумал Антон и, как утопающий, хватающийся за соломинку, попытался удержать нить разговора.
– В районе не одна сберкасса.
– Мне это говорил заведующий центральной сберкассой, который в курсе всех выигрышных дел. К тому же, моя жена там контролером работает.
– А она не сможет мне помочь? – быстро ухватился Бирюков. – Когда, допустим, другой такой же случай подвернется.
Крохин покачал головой, улыбнулся. Он много, впрочем, как и сам Антон, сегодня улыбался.
– А после такой помощи ее пригласят в уголовный розыск… Нет, Маша у меня ни на какие сделки не идет, она у меня, что называется, кристалл в этом отношении.
Бирюкову ничего не оставалось, как «поблагодарить» Крохина и извиниться за отнятое время. Однако Крохин не спешил расставаться. Не переставая говорить, он повел Бирюкова по комнатам. Обойдя их, поднялись в мезонин, затем спустились в полуподвал, оглядели «подсобные помещения», как назвал их хозяин: кухню, ванную комнату, умывальник, туалет. За исключением мезонина, в котором стояла старенькая диван-кровать и лежал какой-то продолговатый, завернутый в простыню, сверток, все комнаты пустовали. И Крохин словно гордился этой пустотой.