– Да чего такого?… Подумаешь, кладбище… Мы с Димкой можем даже ночью… – начал Сергей, но Антон еще раз строго поглядел на него. Теперь он уже опасался не за всех школьников, а за своего непоседливого братца и его друга.
Тихо и по-осеннему грустно было в кладбищенской роще. Выстроив детей в два ряда, учительница повела их между могильными холмиками к возвышающемуся памятнику с поблескивающей бронзовой звездочкой на вершине. Путь этот Антон предложил Гале умышленно, чтобы пройти по как можно большей части кладбища.
Мельтешил в глазах частокол кладбищенских оградок, на крестах и скромных пирамидальных памятниках то и дело попадались знакомые фамилии. У одной из осевших могилок с маленькой, будто игрушечной, часовенкой на столбике вместо креста Антон остановился и сказал Сергею:
– Здесь наша бабушка Василиса похоронена.
– Знаю, – быстро ответил Сергей. – Дед Матвей каждую весну, как только березки распустятся, сюда приходит и целый день у могилки сидит… Ты ее помнишь?
– Помню. В первом классе учился, когда она умерла.
– Правда, что красивая была?
– Ей уж за семьдесят лет тогда перевалило.
– Ну и что?… Возьми деда Матвея… Девяносто стукнуло, а какой представительный!… – Сергей повернулся к молчаливо стоявшему рядом Димке, затем опять посмотрел на Антона. – Или вон возьми Димкину сеструху, Галину Васильевну. Сколько ее знаю, она с годами все лучше и лучше становится.
– Нравится тебе Галина Васильевна?
– Она всей школе нравится. Самая мировецкая учительница – даже шестиклассников за людей считает.
– Другие учителя что ж, не считают?
– Считать можно по-разному, – Сергей задумался и вдруг спросил: – Почему бы тебе, как говорила мама, не жениться на Галине Васильевне? Хочешь, мы с Димкой намекнем ей?
– Я вам намекну… – Антон шутливо взял брата за ухо и заторопился к памятнику.
Школьники, соблюдая очередность, робко проходили через узенькую калитку в просторный металлический четырехугольник оградки и полукольцом окружали памятник. Дожидаясь, пока войдут все, Антон разглядывал гранитную плиту на заросшей травою могиле Гайдамакова. Изголовье ее почти упиралось в толстую, склонившуюся над могилой, березу. Сергей потянул Антона за рукав и нетерпеливо зашептал:
– Пойдем ближе к могиле Гайдамака, я тебе что-то покажу…
Но Антону не за чем было подходить ближе. Он и отсюда увидел то, что рассчитывал увидеть, но никак не мог понять, почему прошедшая ночь прошла впустую. Молча взяв брата за плечи, Антон провел его следом за Димкой через открытую калитку к памятнику.
Церемония возложения цветов заняла немного времени. Букеты гвоздик, словно пятня загустевшей крови, легли среди увядающих к осени живых цветов, высаженных все теми же школьными юннатами на братской могиле. Несколько минут постояли в молчании, и Антон, хотя был занят своими мыслями, заметил, как серьезны стали в это время детские лица. Даже Сергей с Димкой присмирели. В просвете между березами прямо над памятником, высоко в небе, как будто символизируя вечное безмолвие, неслышно проплывало одинокое облако.
Возвращаясь с кладбища, Антон шел рядом с Терехиной. Шли молча, поотстав от разговорчивой детворы. Галя задумчиво прикусывала длинную сухую былинку. Стараясь отвлечься от бесплодных размышлений по поводу неудачи в прошлую ночь, Антон решился было заговорить, но девушка опередила его.
– Ты бы хоть раз в гости зашел, – сказала она.
– Зайду, – пообещал Антон.
Галя помолчала, перекусила былинку надвое и вдруг заговорила о том, чего Антон совершенно не ожидал:
– Я разговаривала с матерью об отце… Помнишь, в прошлый раз, когда мы сидели в Гайдамачихиной лодке, ты спрашивал у меня?… Знаешь, он сейчас не то на Сахалине, не то на Курильских островах…
– Кто? – машинально спросил Антон, отрываясь от своих мыслей.
– Мой отец.
– Почему же он уехал от вас?
– Это человек, как говорит мама, неуемной энергии, Он не может сидеть на одном, месте, не может больше года работать с одним и тем же начальством, страшно несобранный… Но, между тем, человек порядочный. У него болезненный интерес к новизне, и я не удивлюсь, если вместо Сахалина или там, как говорит мама, Курильских островов, он вдруг сейчас окажется на строительстве БАМа…
«А если в Березовке?» – почему-то захотелось спросить Антону, но он тут же отогнал уже который раз мелькавшую у него нелепую мысль и спросил:
– Галя, ну, а почему вы все-таки сменили отцовскую фамилию?
Терехина вздохнула, как будто ей очень не хотелось об этом говорить, но ответила:
– Насколько я поняла маму, в этом замешана другая женщина, точнее, мамина ревность. Ну, а это такая штука, которая зачастую не знает границ.
– У вас в доме фотографии отца есть?
– Есть. Приходи, покажу, – Галя недолго помолчала и вдруг спросила: – Скажи, Антон, а как ты относишься ко всей этой истории с бабкой Гайдамачихой? Ну, понимаешь… Ее разговор с каким-то загадочным мужчиной, неожиданный отъезд из Березовки, прощание с озером, выстрел на острове, кости какие-то там… Словом, все такое, о чем рассказывали мальчишки…
– У мальчишек завидная фантазия, – уклонился от ответа Антон.
Галя недоверчиво посмотрела на него:
– Ты знаешь, всякой фантазии надо от чего-то оттолкнуться… – И улыбнулась. – Понимаю, производственный секрет?
Антон шутливо подмигнул:
– Секрет фирмы, как говорится.
Поравнялись со школой. Галя остановилась.
– У меня сегодня еще два урока, – словно извиняясь, сказала она и попрощалась: – Если надумаешь, заходи вечером.
И тотчас рядом с Антоном, как из-под земли, выросли Сергей с Димкой.
– Какие будут дальнейшие инструкции? – протараторил Сергей.
– Идти домой и делать уроки.
На лице Сергея появилось разочарование.
– А ты куда? – недовольно спросил он.
– В колхозную контору. Позвонить надо.
– Куда позвонить?
– На кудыкину гору, – строго сказал Антон, но, зная, что таким ответом не удовлетворишь любопытного братца, добавил: – Хочу одного друга пригласить на рыбалку.
– Славу Голубева, да?
– Ох, братан, не сносить тебе головы… – Антон перед Сергеевым носом погрозил пальцем. – О кладбище – никому ни слова.
Сергей заговорщицки подмигнул:
– Железно. Не маленькие, соображаем.
К вечеру все небо над Березовкой затянули серо-свинцовые облака. Медленно выплыв из-за Потеряева озера, они словно зацепились над деревней и никак не могли сдвинуться с места. Однотонно забарабанил по оконным стеклам дождь, холодный и по-осеннему нудный. Сумерки сгустились так быстро, что уже к восьми часам вечера казалось, будто наступила ночь.