Впрочем, участники закрытого в канун Рождества съезда не разъезжались по домам, оставшись на праздничные гуляния в Москве, решая заодно массу вопросов, возникших в свете открытия Российского Промышленного Банка. Из-за чего праздник получил весьма специфический характер кулуарных переговоров.
Тут стоит заметить, что наиболее занятным моментом вообще всех рождественских гуляний в Москве 1863–1864 годов стало то, что военные и гражданские чины, а также частные лица, имеющие свой интерес от цесаревича, старались в его присутствии не употреблять алкоголя и не курить. По крайней мере больше, чем того требовали формальности. Дело в том, что сам Александр не пил, не курил и довольно негативно относился к подобным привычкам, за счет чего имел дополнительные баллы доверия со стороны старообрядцев и славянофилов. Ведь курение и буйные попойки совершенно не являлись русской традиционной чертой и воспринимались в широких массах простого населения все еще весьма негативно. Особенно среди крестьян и старообрядцев. Конечно, никаких открытых и немотивированных репрессий к пьющим и курящим в своем окружении Саша не предпринимал, но практика повышений и назначений показывала — «трезвенник-язвенник» при прочих равных условиях имел больше шансов на карьерный рост. А если учесть, что сам Александр держал свое тело в отличной физической форме за счет регулярных тренировок и поощрял это у своих подчиненных, то нравы при московском дворе складывались весьма необычные для отечественной элиты той эпохи. Безусловно, переломить практически двухвековую традицию распущенной, вульгарной жизни верхушки общества было не просто, но тенденции уже вполне явно просматривались.
Памятуя о желании родителя услышать подробный доклад о прошедшем съезде, Александр все-таки задержался до середины января в Москве, так как необходимо было завершить многочисленные сопутствующие дела. Не говоря уже о том, что, зарывшись в этих хлопотах, чуть не забыл поздравить своих августейших родителей и прочих родственников с крупным праздником. Сюда еще добавлялось то, что великий князь не прибыл лично на столичные гуляния, сославшись на неотложные дела. Это вызвало неудовольствие императрицы и тихое ворчание многочисленных придворных, так как им очень не понравилось, что какие-то купцы и промышленники для наследника престола важнее них. Поэтому, выезжая в Санкт-Петербург, цесаревич взял с собой взвод из личной роты охранения, усилив его пятью специалистами второго управления. Шутки шутками, но Саша начинал на полном серьезе побаиваться покушения, организованного придворной братией.
Как и ожидалось, мама разговаривала с собственным сыном только из вежливости. Причем таким тоном, будто Саша — обычный простолюдин, которого она вынуждена терпеть при императорском дворе. Владимир, прошедший с цесаревичем через кадетский корпус и училище, и последнее время мотающийся по разным делам между Москвой и Санкт-Петербургом, держался с ним по-дружески. Отец — подчеркнуто вежливо. А остальные родственники, включая братьев и сестер, — довольно прохладно, впрочем, не впадая в крайности, подобно императрице. В общем, с семьей у Александра отношения получались чем дальше, тем более натянутые. Причин, по словам Владимира, было много, однако они все диктовались весьма специфическими взглядами на уместность поведения благородного мужчины, особенно в сфере финансов. И если отец понимал, что и зачем делает Саша, и в какой-то мере одобрял, принимая как данность, то у матери, имевшей ярко выраженные консервативные и довольно религиозные взгляды на жизнь, подобное поведение понимания не находило. И она, в свою очередь, накручивала всех остальных. А сверху на это накладывалось давление различных политических группировок, которые не одобряли по разным причинам деятельность цесаревича, ратуя за то, чтобы он уже успокоился, женился и прекратил «мутить воду», руша «вековые устои».
Единственным приятным нюансом этой поездки стало то, что представителям Александра получилось, наконец, скупить контрольный пакет акций Русско-американской компании, добившись полного контроля. Эти милые «родственнички» оказались в корень обнаглевшими и ненасытными монстрами, так как за акции практически предприятия-банкрота не брали тройную цену, соглашаясь только на десятикратные. В принципе Саша мог и не выкупать у великих князей их незначительные доли, ограничившись контрольным пакетом, скупленным у купцов по бросовой цене. Однако эти императорские высочества могли при выводе предприятия даже на уровень самоокупаемости вновь попытаться сосать из него все соки. Причем цесаревич не мог бы никак серьезно на них повлиять и призвать к порядку. Разве что устроив на них всех покушения и ликвидируя физически. Но это был не выход, поэтому пришлось хорошо потратиться, избавившись от серьезных проблем в будущем.
Сам же отчет по ходу проведения съезда не вызвал никаких особенных реакций со стороны императора, так как к приезду Саши в столицу агенты Его императорского величества собственной канцелярии уже составили подробный отчет по деятельности цесаревича в декабре прошедшего года. Так что император внимал со скучающим видом уже известным ему фактам и деталям, воспринимая съезд как обычную досужую болтовню. Да, слова были сказаны правильные, заранее обговоренные с сыном. И его как правителя империи интересовали теперь конкретные поступки. То есть сможет Саша справиться с взятой на себя задачей или нет. А отчеты и доклады по предварительным договоренностям его мало интересовали, особенно в свете того, что они были сущей формальностью. Ведь в конечном итоге Александр Николаевич прикрывал эту косолапую и грубоватую натуру своего сына от придворного неудовольствия только по одной причине — он надеялся на его успех в тех делах, которые у него самого не задались. Это видела и императрица, не разделявшая политических воззрений мужа, что только усиливало в ней раздражение, вызываемое Сашей.
19 января 1864 года. Форин-офис. Кабинет Джона Рассела.
— Итак, Альберт, раз мы закончили с мелочами, давайте перейдем к наиболее волнующему меня вопросу.
— Конечно, сэр, — спокойный, подтянутый мужчина с совершенно невыразительным лицом вежливо кивнул своему начальнику и переложил несколько листов в своей папке. — Для свадьбы принца Александра с принцессой Еленой практически все готово. Ее корабль отправится в Санкт-Петербург первого июня в сопровождении четырех фрегатов, на которых в русскую столицу поплывут гости. Какие именно фрегаты будут приписаны, уточняется.
— Хорошо. А что там с этой самой Намибией? Вы выяснили, для чего Александр просил Бисмарка походатайствовать о получении Россией там морского порта?
— Учитывая определенные финансовые интересы цесаревича в Тихом океане, мы думаем, что он желает создать цепочку опорных пунктов для действий собственного флота.
— Никаких финансовых подвохов вы не нашли в этом интересе? Неужели все так просто?
— Да, сэр. Берег Скелетов ни к чему не пригоден. Это просто пески. Боюсь, что цесаревич в этот раз решил не мудрить, тем более что никак замаскировать желание создать опорную военно-морскую базу у него и не получилось бы. — Альберт улыбнулся краем губ. — Мало этого, сэр, мы можем даже пойти дальше и обеспечить ему многочисленные проблемы.