— Спасибо, у вас и без того забот хватает.
— Да, трудностей в районе много. Перестраиваемся крайне медленно, со скрипом. Вы, насколько знаю, местный уроженец и давно здесь работаете. Скажите откровенно: отчего, по вашему мнению, район оказался в такой прорухе?
— Это, как говорится, вопрос на засыпку.
— Нет, спрашиваю без подвоха. Хочется знать мнение районного прокурора.
— Тогда позвольте спросить и вас…
— Пожалуйста.
— Как вы относитесь к подхалимам?
— Терпеть не могу.
— В таком случае вам придется провести большую кадровую чистку… Без этого район из прорухи не вытянуть. Проще всего свалить все беды на застойное время, однако многое зависело от вашего предшественника. Не любил он принципиальных, беспокойных людей, окружал себя угодниками и мастерами победных рапортов. Послушные были в почете, принципиальные — в опале.
Финажин поправил бумаги на столе:
— Вы подтверждаете мои мысли… Кадровый вопрос в районе, пожалуй, самый больной. Все ждут руководящих указаний. Даже редактор районной газеты и тот с каждым пустяком бежит в райком партии за «санкцией». Человек явно не на своем месте, но заменить некем…
Разговор продолжался более получаса.
Выйдя из райкома, Бирюков огляделся. Сергей сидел на подножке «газика» и в компании с четырьмя мальчишками лет по семь-восемь за обе щеки уплетал мороженое.
— В колхоз мужиков вербую, — кивнув на мальчишек, скороговоркой сказал он Антону. — Обещают после школы выучиться на механизаторов. Приедут ко мне работать.
— Ты хотел что-то рассказать? — спросил Антон.
— Новости — закачаешься!.. — Сергей сунул одному из мальчишек металлический рубль. — Амба, мужики, разбегаемся. Продолжайте обмораживаться без меня.
Мальчик, повертев монету, неуверенно проговорил:
— Дядя Сережа, поровну не получается…
— Что?
— На четыре мороженых надо восемьдесят копеек. Двадцать остаются лишними. Правильно?
— Правильно! Когда вырастешь, главным бухгалтером возьму. А двадцатник — премия тебе за математический талант. Дуйте к мороженщице, пока торгует!
Мальчишки, обгоняя друг друга, со всех ног бросились к очереди, вытянувшейся у летнего павильона с мороженым.
— Ты что, сам на прием к первому напросился? — спросил брата Антон.
— Нет, приехал по персональному вызову. Товарищ Пупынин изобразил меня Финажину таким идиотом, что Павел Яковлевич захотел лично посмотреть в мои глаза. Я, понятно, в долгу перед Пупыниным не остался и высказал все, что о нем думаю. Даже на душе посветлело.
— Это и хотел мне рассказать?
— Братан, у каждого своя боль… — Сергей посмотрел по сторонам, куда бы бросить пустой картонный стаканчик из-под мороженого, и, не увидев поблизости урны, швырнул его в открытую дверцу «газика». — Тебе я привез такую шараду, которая посложней ребуса. Короче, Манаев накануне той злодейской ночи, когда убили Водорьяпова, вернулся в Караульное с пасеки действительно засветло, только не на коне. В «Ниве» с супругами Клепиковыми прикатил.
— Где же и кому Иван Данилович коня оставил?
Сергей пожал плечами:
— Вчера вечером после вашего отъезда я зашел к Кузьме Широнину, так сказать, «посоветоваться» с ветераном насчет заготовки сена. Слово за слово перекинул мостик к текущим событиям в Караульном. Старик увлекся и выложил мне «свои соображения».
— Старики часто приукрашают…
— Широнин — не исключение. Но со мной Кузьма Никифорович был искренен. Говорит, Иван Данилович выбрался из «Нивы» возле особняка Клепиковых и с желтым бидончиком отправился наискосок через улицу к своему дому. Георгий Макарович тоже вылез из машины и понес тяжеленную флягу, наверное, с медом в свой двор. А «Ниву» в гараж загоняла Анна Ивановна.
— Любопытно…
— Дальше еще любопытней, — не дал Антону договорить Сергей. — В три часа ночи, когда Широнин сел у открытого окна на кухне хлебать куриный супчик, к дому Манаева кто-то подъехал верхом на коне. Открыл ворота, загнал конягу в ограду и словно в воду канул. Кто это был, Кузьма угадать не смог, так как всадник приехал из противоположного конца села. Если бы он со стороны Выселков ехал, то, чтобы попасть к дому Манаева, ему пришлось бы проехать мимо окон Широнина, и старик наверняка бы разглядел, кто это такой. Вот ребус, да?..
— С Манаевым не разговаривал?
— Иван Данилович стороной меня обходит. Похоже, совесть у него не чиста.
— Если он на последнем допросе бессовестно лгал, то не пойму, на что рассчитывал?
— Данилычу соврать, как дураку с горы скатиться. На каждом собрании он городил «прожекты» изобилия и, не краснея, обещал колхозникам светлое будущее. Короче, за многолетнюю председательскую деятельность Данилыч настолько привык к болтовне, что без этого и жизни не представляет. Да еще на заступничество Пупынина по старой дружбе надеется. Сегодня раньше меня в райцентр умчался. Сейчас наверняка у Михаила Михалыча пасется.
Вернувшись в прокуратуру, Бирюков принялся разбирать накопившиеся за последние дни жалобы. Было их много. Жаловались прокурору и старые, и молодые. Обиды, обиды, обиды… Большая часть жалоб была порождена самой элементарной юридической безграмотностью и равнодушием районных начальников к чужой боли. В таких случаях Бирюков сразу снимал телефонную трубку, набирал номер руководителя предприятия или хозяйства, и наболевший вопрос тут же решался без всяких затруднений.
В кабинет вошел сияющий Лимакин. Положив перед Бирюковым сколотую большой канцелярской скрепкой пачку бумаг, весело сказал:
— Психологический бой с товарищем Пупыниным выигран! Коллекция анонимок из колхоза «Верный путь» перед вами.
Бирюков отложил жалобы и принялся листать анонимки. Судя по входящим номерам и датам, начали они поступать в агропромышленное объединение чуть ли не на следующий день после отчетно-выборного собрания, когда сместили с председательского поста Ивана Даниловича Манаева. Суть почти всех анонимок сводилась к одному и тому же: верните нам прежнего, заслуженного председателя!.. Писали «колхозники», «доярки», «животноводы», «механизаторы», и просто «очевидцы», которые, например, сообщали, как новый председатель С. И. Бирюков в День 8 марта обнимал замужнюю секретаря-машинистку Люду и хотел поцеловать, но она вырвалась из его нахальных рук. Под большинством писем никаких подписей не было. Под другими стояли неразборчивые закорючки. Почерк на всех был явно измененный.
— Сегодня же отправь эти кляузы на экспертизу, — возвращая анонимки Лимакину, сказал Антон. — Там, в агропроме, Манаева не видел?
— Чуть не столкнулся с ним в приемной Пупынина.
— Что говорит?
— Ничего. Сделал вид, будто не узнал меня. — Лимакин нахмурился. — По пути из агропрома я у милиции встретил Сергея, разговаривавшего с Голубевым. Знаешь, что ему Кузьма Широнин об Иване Даниловиче рассказал?..