— Я пойду, — немедленно вызвался Рон. — Скажу ей, что Пивз громит класс трансфигурации — это за милю от ее кабинета. Вообще-то, если Пивз подвернется мне по дороге, я и вправду могу уговорить его этим заняться…
То, что Гермиона не возразила против идеи разгромить класс профессора МакГонагалл, свидетельствовало о крайней серьезности ситуации.
— Хорошо, — сказала она, наморщив лоб и продолжая шагать туда-сюда. — Теперь дальше: надо и учеников отвлечь от ее кабинета, иначе кто-нибудь из слизеринцев обязательно ей донесет.
— Мы с Полумной можем встать у обоих концов коридора и предупреждать всех, чтобы не ходили туда, потому что кто-то взорвал хлопушку с душильным газом, — живо сказала Джинни. Взглянув в лицо Гермионе, явно удивленной тем, как быстро Джинни придумала этот маневр, она пояснила: — Фред и Джордж собирались это сделать, только не успели.
— Ладно, — сказала Гермиона. — Ну, а мы с тобой, Гарри, спрячемся под мантией-невидимкой и проберемся в кабинет, чтобы ты мог поговорить с Сириусом…
— Его там нет, Гермиона!
— Я имею в виду, чтобы проверить… проверить, там Сириус или нет. Я буду следить, чтобы тебя не поймали. По-моему, тебе не стоит лезть к Амбридж в одиночку: Ли уже доказал, что окно там слабое место, когда запускал туда нюхлеров.
Несмотря на все свое раздражение и нетерпение, Гарри был благодарен Гермионе за ее готовность пойти с ним в кабинет Амбридж: он понимал, что это проявление дружеской солидарности.
— Я… ладно, спасибо, — пробормотал он.
— Ну хорошо. Даже если нам все это удастся, мы вряд ли сможем рассчитывать больше чем на пять минут, — с облегчением сказала Гермиона, довольная тем, что Гарри принял ее план. — Туда в любой момент может нагрянуть Филч или кто-нибудь из этой мерзкой Инспекционной дружины.
— Пяти минут нам хватит, — сказал Гарри. — Ну, пошли…
— Уже? — потрясенно спросила Гермиона.
— Конечно уже! — сердито сказал Гарри. — А что, ты предлагаешь сначала поужинать? Пойми ты, Сириуса пытают сейчас!
— Я… ну ладно, — с отчаянной решимостью сказала она. — Иди за мантией-невидимкой, встретимся у коридора, где кабинет Амбридж. Договорились?
Вместо ответа Гарри выскочил из класса и принялся прокладывать себе путь в густой толпе учеников. Двумя этажами выше он встретил Симуса с Дином — они радостно приветствовали его и сообщили, что в гостиной планируется празднество в честь окончания экзаменов, которое, скорее всего, затянется до утра. Гарри едва слышал, что они говорят. Он улизнул в дыру за портретом, пока они спорили, сколько бутылок сливочного пива надо купить у подпольных торговцев, и уже вылезал оттуда с мантией-невидимкой и ножом Сириуса в сумке, когда они наконец обнаружили его отсутствие.
— Может, пожертвуешь парочку галеонов, а, Гарри? Гарольд Дингл намекнул, что продаст нам немного огненного виски…
Но Гарри уже мчался обратно по коридору и через несколько минут, одолев последнюю лестницу, снова очутился в обществе Рона, Гермионы, Джинни и Полумны, кучкой стоявших в назначенном месте.
— Есть, — задыхаясь, выпалил он. — Ну что, готовы?
— Готовы, — откликнулась Гермиона шепотом, чтобы не услышали шестикурсники, которые гурьбой шли мимо и громко болтали. — Итак, Рон, ты идешь и отвлекаешь Амбридж… Джинни, Полумна, пора очищать коридор… Мы с Гарри наденем мантию-невидимку и двинемся, когда путь будет свободен…
Рон зашагал вперед; его ярко-рыжие волосы виднелись в толпе, пока он пробирался в самый конец коридора. Не менее приметная голова Джинни мелькала среди учеников, наводнивших коридор с другой стороны от них, а рядом с ней спокойно плыла белая голова Полумны.
— Сюда, — прошептала Гермиона, взяв Гарри за руку, и увлекла его в нишу за уродливым бюстом средневекового волшебника на постаменте, что-то бормочущим себе под нос. — Ты… ты уверен, что хорошо себя чувствуешь, Гарри? Ты до сих пор очень бледный.
— Все в порядке, — бросил он, вытаскивая из сумки мантию-невидимку. На самом деле шрам все еще причинял ему боль, хотя и далеко не такую сильную, как мысль о том, что Волан-де-Морт мог уже нанести Сириусу смертельный удар. Когда Темный Лорд карал Эйвери, шрам жгло гораздо сильнее… — Давай, — шепнул он и набросил мантию на них обоих. Они замерли, прислушиваясь к звукам снаружи и стараясь не обращать внимания на бюст, который все бубнил и бубнил по-латыни.
— Туда нельзя! — громко говорила Джинни столпившимся перед коридором ученикам. — Нет-нет, извините, вам придется идти в обход по вращающейся лестнице — кто-то только что напустил сюда душильного газа…
Они слышали, как недовольно ворчат ребята. Один из них угрюмо буркнул:
— Что-то не вижу я никакого газа.
— Он же невидимый, — очень убедительно изобразив раздражение, ответила Джинни. — Но если тебе так уж хочется, пожалуйста, иди — следующему идиоту, который нам не поверит, можно будет показать твое бездыханное тело.
Толпа начала медленно редеть. Судя по тому, что новые ученики больше не подходили, весть о душильном газе распространилась сама собой. Наконец, когда поблизости почти совсем никого не осталось, Гермиона сказала:
— По-моему надо идти, Гарри. Лучше уже не будет.
Прикрытые мантией, они двинулись вперед. В дальнем конце коридора, спиной к ним, стояла Полумна. Когда они проходили мимо Джинни, Гермиона шепнула:
— Молодец… Не забудь про сигнал.
— Про какой еще сигнал? — тихо спросил Гарри, когда они приблизились к двери кабинета.
— Как только появится Амбридж, они должны громко запеть «Уизли — наш король», — ответила Гермиона.
Гарри вставил лезвие ножа Сириуса в щель между дверью и косяком, замок щелкнул, и дверь отворилась. Они вошли в кабинет.
Противные котята на тарелочках нежились в теплых лучах послеполуденного солнца, но если не считать этого, в комнате было тихо и пусто, как в прошлый раз. Гермиона испустила вздох облегчения.
— Я боялась, что после второго нюхлера она примет дополнительные меры предосторожности.
Они сняли мантию. Гермиона поспешила к окну и встала сбоку, держа палочку наготове и бросая вниз, на школьную территорию, осторожные взгляды. Гарри прыгнул к камину, схватил горшочек с летучим порохом и кинул щепотку внутрь, вызвав к жизни языки изумрудного пламени. Потом быстро опустился на колени, сунул голову в танцующий огонь и крикнул:
— Площадь Гриммо, двенадцать!
Голова у него сразу закружилась, словно он только что слез с карусели в парке аттракционов, хотя колени по-прежнему надежно покоились на холодном полу кабинета. Он прикрыл глаза, чтобы их не запорошило золой, а когда головокружение прекратилось, снова открыл их и увидел перед собой длинную стылую кухню дома на площади Гриммо.
Здесь никого не было. Он ожидал этого, но не был готов к обжигающей волне панического ужаса, которая окатила его при виде безлюдной комнаты.