— Мне и самому хотелось бы знать, — задумчиво наморщил лоб Рон. — Этим летом они купили мне новую парадную мантию. Откуда у них столько галеонов, понятия не имею…
Гарри решил, что пора перевести разговор в менее опасное русло.
— Думаете, и правда из-за экзаменов будет трудный год?
— Еще бы, — откликнулся Рон. — Это уж наверняка. СОВ — важная штука, от него зависит, какую работу ты можешь получить, и всякое такое. В этом году, Билл мне сказал, у нас будут еще консультации по выбору профессии. Чтобы ты мог решить, какие предметы сдавать на последнем курсе.
— А вы уже поняли, что хотите делать после Хогвартса? — спросил Гарри Рона и Гермиону чуть погодя, когда они вышли из Большого зала и направились в класс истории магии.
— Я — еще нет, наверно, — медленно проговорил Рон. — Разве что… ну…
На него вдруг напала застенчивость.
— Что? — не отступался Гарри.
— Ну, мракоборцем неплохо бы стать, — сказал Рон нарочито небрежным тоном.
— Это точно! — с жаром подтвердил Гарри.
— Но они — вроде как элита, — продолжил Рон. — Надо сильно постараться, чтобы туда попасть. Ну, а ты, Гермиона?
— Не знаю, — сказала она. — Хочется делать по-настоящему важное дело.
— Мракоборцы — это очень важно! — воскликнул Гарри.
— Да, но это не единственное важное дело на свете, — глубокомысленно заметила Гермиона. — Я могла бы, например, всерьез заняться борьбой за права эльфов…
Гарри и Рон с трудом удержались от того, чтобы не переглянуться.
История магии была, по общему мнению, самым скучным предметом из всех, что когда-либо преподавались в мире волшебников. Профессор Бинс, их учитель-призрак, говорил глухим монотонным голосом, который практически гарантировал тебе сильнейшую сонливость уже на десятой минуте урока, а в теплую погоду — на пятой. Форма преподавания у него была ровно одна — бубнить и бубнить без перерыва, а ты сиди и записывай или, если невмоготу, тупо пялься в пространство. Гарри и Рону пока что худо-бедно удавалось получать по этому предмету проходные баллы, но только благодаря тому, что Гермиона давала им перед экзаменами свои конспекты. Из всех только она могла противостоять усыпляющей силе профессорского голоса.
Сегодня им надо было вытерпеть сорокапятиминутную лекцию о войнах с великанами. Первых десять минут Гарри хватило, чтобы понять: в изложении другого учителя эта тема могла бы представить некоторый интерес. Но затем его мозг отключился, и все последующие тридцать пять минут урока он играл с Роном в «виселицу» на уголке пергамента, Гермиона то и дело уничтожающе на них косилась.
— Что, по-вашему, будет, — спросила она их холодно, когда Бинс, кончив лекцию, уплывал сквозь классную доску, а они шли на перемену, — если я в этом году не дам вам конспектов?
— Мы завалим СОВ, — ответил Рон. — Совесть твоя это выдержит, Гермиона?
— Получите по заслугам, — парировала она. — Ведь вы даже не пытаетесь его слушать!
— Еще как пытаемся, — возразил Рон. — Просто у нас ни мозгов твоих нет, ни памяти, ни сосредоточенности. Не очень-то любезно с твоей стороны подчеркивать тот факт, что ты умнее нас.
— Не говори глупостей, — сказала Гермиона, но, первой выходя в сырой двор, она, судя по лицу, уже была настроена более миролюбиво.
С неба сыпалась мелкая туманная морось, и кучки школьников, жавшихся к стенам двора, выглядели словно бы чуточку смазанными. Гарри, Рон и Гермиона нашли уединенный уголок под балконом, с которого здорово капало, подняли воротники мантий, защищаясь от сентябрьской промозглости, и заговорили о том, какое задание на первом уроке года даст им Снегг. Едва они успели сойтись на том, что оно наверняка будет очень заковыристое — Снегг нарочно постарается застать их врасплох после двухмесячных каникул, — как увидели, что кто-то, выйдя из-за угла, направляется прямо к ним.
— Привет, Гарри!
Это была Чжоу Чанг — и, что необычно, опять одна. Такое случалось очень редко: Чжоу почти всегда была окружена стайкой хихикающих девочек. Гарри вспомнил, как трудно было улучить момент, чтобы пригласить ее на Святочный бал.
— Здравствуй, — отозвался Гарри, чувствуя, как начинает гореть лицо. «По крайней мере не вымазан сейчас Смердящим соком», — сказал он себе. Чжоу, казалось, думала примерно о том же.
— Вижу, ты избавился от этой зелени.
— Ага, — сказал Гарри, постаравшись улыбнуться и сделать вид, что вспоминать об их последней встрече ему смешно, а не унизительно. — Ну, а ты как… э… хорошо провела лето?
Едва он произнес эти слова, как уже в них раскаялся: ведь Чжоу была подружкой Седрика, и его смерть, должно быть, омрачила ее каникулы почти так же сильно, как она омрачила каникулы Гарри. Что-то в ее лице напряглось, но она ответила:
— Да, ты знаешь, очень даже неплохо…
— Это у тебя значок «Торнадос»? — вдруг спросил Рон, показывая на приколотый к мантии Чжоу небесно-голубой значок с красивым двойным золотым «Т», — Разве ты за эту команду болеешь?
— За эту, — ответила Чжоу.
— Ты всегда за нее болела или начала с тех пор, как она стала выигрывать первенство лиги? — спросил Рон совершенно неуместным, по мнению Гарри, прокурорским тоном.
— Я болею за нее с шести лет, — прохладно ответила Чжоу. — Ну ладно… пока, Гарри.
И она ушла. Подождав, пока Чжоу пересекла полдвора, Гермиона обрушилась на Рона:
— Верх бестактности с твоей стороны!
— Почему? Я только спросил ее…
— Разве непонятно было, что она хочет говорить с Гарри, а не с тобой?
— Ну и говорила бы, разве я мешал?
— С какой стати ты напустился на нее из-за команды по квиддичу?
— Напустился? Ни на кого я не напускался, я только…
— Кому какое дело, если она болеет за «Торнадос»?
— А такое, что половина из тех, кто носит теперь эти значки, купили их только в прошлом сезоне…
— Ну и что?
— Это значит, что они не настоящие болельщики, а просто примазались…
— Пошли на урок, — безразличным голосом сказал Гарри: Рон и Гермиона спорили так громко, что не услышали звонка. Спор продолжался всю дорогу в подземелье Снегга, и у Гарри поэтому была масса времени на размышления о том, что с такими приятелями, как Невилл и Рон, ему трудно рассчитывать даже на две минуты разговора с Чжоу, о которых можно будет потом вспоминать без желания немедленно уехать за границу.
И все-таки, подумал он, когда они встали в очередь, выстроившуюся у двери класса, ей же захотелось к нему подойти, поговорить с ним, разве нет? Она была подружкой Седрика и запросто могла возненавидеть его, Гарри, за то, что он живым покинул лабиринт Турнира Трех Волшебников, тогда как Седрик погиб. Но нет, она разговаривала с ним очень дружелюбно, не так, как разговаривала бы с сумасшедшим, или лжецом, или человеком, каким-либо жутким образом виновным в смерти Седрика… И она ведь явно сама захотела подойти и заговорить с ним, второй раз уже за два дня… От этой мысли Гарри воспрял духом. Даже зловещий скрежет двери, ведущей в логово Снегга, не причинил вреда маленькому пузырьку надежды, который возник у него в груди. Войдя в класс, он двинулся вместе с Роном и Гермионой к привычному столу в дальнем конце и уселся, не обращая внимания на гневные, раздраженные возгласы, которыми они все ещё обменивались.