На стол выставили блюда с аккуратно нарезанным мясом, фруктами и хлебом. Кроме того, повар Круглов принес кастрюлю с горячим овощным рагу, и хотя Ульяна отказалась его есть, объяснив, что с детства не любит рагу, мужчины охотно подставляли тарелки под половник Круглова.
Дождавшись, пока все рассядутся и успокоятся, Беглов собственноручно разлил коньяк по пластиковым стаканчикам и провозгласил первый тост:
– За наших гостей и за то, чтобы вахта поскорее закончилась!
– За гостей!
– За конец вахты!
– За возвращение на Большую землю! – загалдели мужчины.
Коньяк пошел на «ура». Дальше тосты произносили по очереди все сидящие за столом, но довольно однообразные. Было совершенно очевидно, что жизнь в изолированном мире полярной станции надоела мужчинам до чертиков, и они не могли дождаться возвращения домой.
Дорогой коньяк довольно быстро закончился, и в дело пошла литровая бутылка «Смирновской».
Ульяна была слегка напряжена. Мужчины то и дело бросали на нее быстрые любопытные взгляды, и если бы не сидящий рядом Дмитрий, она бы чувствовала себя совсем неуютно.
Спустя минут сорок после начала вечеринки Ульяна решила, что было бы неплохо снять сотрудников станции в «вольной обстановке», чтобы затем вставить этот эпизод в финальные кадры будущего фильма.
Она подала знак Ивану. Тот кивнул и взял с колен видеокамеру. Сперва сняли общий план. Мужчины специально «для этого дела» провозгласили тост за процветание российской науки и за дружбу с иностранными коллегами.
Все были слегка навеселе, поэтому видеокамера никого не смущала. Воспользовавшись приподнятой атмосферой, Ульяна решила взять у каждого из присутствующих мини-интервью. Что-то вроде веселой застольной беседы. Причем попросила сотрудников сейчас воздержаться от научных тем и оставить их на завтра, когда в головах у всех прояснится и на станцию снова придет «унылая трезвость».
Фразу «унылая трезвость» подкинул повар Круглов, она тут же была весело подхвачена присутствующими, и в ближайшие пять минут ее – к общему удовольствию – склоняли на все лады, пока Круглов не подкинул новую фразочку.
Наконец, когда страсти слегка улеглись, Ульяна принялась за работу. Первой «жертвой» стал повар Круглов, так как он сидел ближе всех. Розовощекий повар отвечал на вопросы охотно, то и дело бросая взгляды в объектив видеокамеры, и даже, кажется, не без некоторого нарциссизма.
– Давно вы на станции?
– Это моя вторая вахта.
– И как вам тут?
– Нормально. (Взгляд в камеру.) Жизнь ведь везде жизнь. Что здесь, что на Большой земле. Просто здесь, на станции, все… как бы получше выразиться… в концентрированном виде, что ли.
– Ты, наверное, хотел сказать «в консервированном», – со смехом поправил Лелик.
Мужчины засмеялись. Повар делано усмехнулся и отчеканил:
– Очень смешно. Вот дойдет до тебя очередь – тогда и позубоскалишь, паяц. – Затем вновь повернулся к Ульяне, глянул в камеру и с величайшей серьезностью осведомился:
– Так на чем мы остановились?
– На том, что здесь, на полярной станции, жизнь проявляет себя в концентрированном виде, – подсказала Ульяна.
– Да, – кивнул повар. – Точно. Именно так.
– После того как отдохнете, снова вернетесь сюда?
– Как вам сказать… (Снова взгляд в видеокамеру.) Человек предполагает, а Бог располагает. Если я здесь, значит, мне суждено было сюда попасть. Если Господь захочет, чтобы я приехал на третью вахту, то приеду. В Библии написано…
– В Библии написано много всякой ерунды, – вклинился Лелик.
Повар нахмурился:
– Ты можешь помолчать хотя бы пять минут, ковбой недорезанный?
– Не будь твоя мамочка помешана на Боге, ты бы тоже был ковбоем, – со смехом заметил Лелик. – Мы те, кого из нас сделали наши родители.
Круглов одарил механика презрительным взглядом и снова повернулся к Ульяне, с некоторой торжественностью пояснив:
– Я православный христианин, крещен в двухмесячном возрасте. А насчет вашего вопроса, вернусь ли я… В общем, как Бог даст. Как можно не верить в Бога? Вы же верите в ветер или в мороз.
– Ветер и мороз я чувствую, – возразила Ульяна.
– А Бога – тем более, – назидательно изрек Круглов. – И ветер, и мороз – все это Он.
Ульяна улыбнулась. Разглагольствования о Боге в устах повара показались ей забавными. Круглов заметил это и нахмурился:
– Вам смешно?
– Простите. Просто я кое-что вспомнила… о своем.
– А я уж подумал, вас смешит то, что простой повар рассуждает о столь возвышенных материях, – с вызовом проговорил Круглов.
– Кок, кончай грузить! – небрежно проговорил механик Лелик. – А то наша гостья подумает, что мы все тут такие же помешанные, как ты.
– Не нравится – не слушай, – холодно парировал Круглов. – Только когда будешь гореть в адской печи, не говори, что я тебя не предупреждал.
– Когда я ем твои котлеты, у меня такое чувство, что я уже в аду, – со смехом парировал Лелик.
Ульяна улыбнулась и снова обратилась к Круглову.
– Жить месяцами в столь замкнутом пространстве, да еще и на краю земли – тяжело?
Круглов наморщил лоб:
– Сначала – да. Затем привыкаешь. А потом… потом снова тяжело и до смерти хочется отсюда слинять. Но знаете, – повар усмехнулся, – на самом деле жизнь здесь немногим отличается от жизни на Большой земле. Просто чуть меньше пространства и чуть больше свободного времени, которое нечем заполнить. Мне еще повезло – я обожаю кино, а у нас тут очень большая фильмотека. Антону тоже хорошо – он запасся компьютерными играми на сто лет вперед. А вот нашему метеорологу в этом плане приходится туго. Альберт Петрович обожает читать, но все, что писатели написали за три тысячи лет, он прочел еще в детстве.
Ветров пробурчал что-то невразумительное, и Круглов засмеялся.
Вторым на очереди был механик Леонид Парников. Как только Иван направил на него объектив видеокамеры, механик тут же напустил на себя деловой вид.
– Погоди, не снимай, – попросил он Ивана. Затем вынул изо рта зубочистку, обтер ладонью мокрые губы и аккуратно поправил на голове ковбойскую шляпу. Кивнул: – Теперь можно.
Ульяна задала первый вопрос:
– Вам, должно быть, приходится особенно туго? Вы ведь механик, а техника в условиях Крайнего Севера наверняка ломается в два раза чаще, чем на Большой земле.
– Вовсе нет, – возразил Лелик. – Техника ломается, если за ней нет надлежащего присмотра. А у меня все схвачено. Да и техника тут у нас – высший класс. Взять хоть снегоход, на котором я вас сюда привез. Знаете, сколько он стоит?