– Жаль токмо, что до него отсюда далече, ажно две сотни верст, – посетовала она, – а так ей там было бы самое место.
Две сотни верст меня не устраивали – уж очень далеко, так что поинтересовался, отчего Ксении именно там самое место, исключительно из любопытства. Оказалось, причина на то имелась, и весомая. Мол, тамошней игуменье матушке Дарье доподлинно ведомо, как обходиться с Годуновой, ибо некогда она и сама хаживала в царицах, будучи до пострига Анной Алексеевной Колтовской…
«Вон как?! Ну до чего ж тесен мир!» – изумился я, прикинув, что если передать настоятельнице привет от моего батюшки [125] , то теплый прием, забота и доброе радушное отношение Ксении обеспечены.
Правда, дальность пути по-прежнему смущала, но зато там уж ее никто никогда не отыщет. К тому же четыре резервных дня у меня имелись, поэтому я, хоть и впритык, но успевал на встречу в Ивангороде, где меня должны были ждать мои люди.
Честно говоря, обитель меня разочаровала. Правда, не сразу. Вначале лишь порадовался, когда мы остановились перед здоровенными воротами, щедро обитыми железом. Понравились мне и каменные стены. Даже несмотря на сгущавшиеся сумерки, все выглядело весьма надежно и прочно. Но спустя несколько минут, к моему превеликому сожалению, выяснилось, что мы прибыли не туда, поскольку и ворота, и стены, и все строения принадлежат Богородичному Успенскому мужскому монастырю. А вот если вам нужно во Введенский девичий, то извольте пересечь речку Тихвинку, и вон она, отселе видать.
Я покосился на словоохотливого монаха, поглядел в ту сторону, куда он указывал, но ничего не увидел, сделав вывод, что либо у меня что-то со зрением, либо тот, мягко говоря, слегка преувеличивает. Но деваться было некуда, и я решил, что проеду еще верст пять, и, если вдали так ничего и не увижу, поверну коней обратно и потребую ночлега.
Спуск был достаточно удобен, так что на том берегу мы очутились быстро, однако вот незадача – дорога-то закончилась. Точнее, она была, но вела явно не туда, куда надо, а в какое-то крохотное сельцо, почему-то огороженное невысоким деревянным забором.
«Не иначе как народ здесь изрядно озорует, коли даже села так огораживают», – подумал я и расстроился. Все-таки скакать в такую даль, к тому же истратить чуть ли не весь резерв времени, а в результате…
Я постоял в раздумье у ворот, прикидывая, что делать. Дальше ехать расхотелось окончательно, разве только в поисках ночлега, а поутру податься обратно. Вот только где найти дорогу к этому ночлегу? И я забарабанил кулаком в ворота. Тогда-то, после того как мне их открыли, и выяснилось, что я попал куда надо.
Пока нас вели в избу игуменьи, я все прикидывал, стоит ли оставлять Ксению под такой непрочной защитой. Стен-то, считай, нет вовсе, поскольку столь звучное слово и эта деревянная ограда явно из разных опер. Понадеяться на настоятельницу Дарью, которая бывшая царица Колтовская? А она вообще помнит дядю Костю? Можно, конечно, попытаться освежить ее память, но выйдет ли из этого толк?
Оказалось, освежать ни к чему – она и так вспомнила, причем в первые же секунды нашей с нею встречи. Это я понял, едва меня провели в ее покои. Она встала со своего стула, занесла руку, чтобы благословить и перекрестить гостя, но тут же во все глаза уставилась на меня, прищурилась и, побледнев, испуганно отшатнулась.
– Вот и все прочие говорят, что я очень похож на своего батюшку, – понимающе кивнул я, разряжая обстановку.
– На… – Она тяжело оперлась на стол.
– Ну да, на князя Константина Юрьевича, – простодушно подтвердил я.
– А я слыхала, что государь Иоанн Васильевич уж больно шибко осерчал на князя и… – Не договорив, она испытующе уставилась на меня.
– Бог спас, – коротко ответил я, после чего принялся излагать старую версию чудесного спасения моих родителей и их дальнейшую судьбу.
– Вот оно, значит, как, – вздохнула настоятельница и… счастливо улыбнулась. – Услыхал, стало быть, господь мои молитвы. – И она, спохватившись, сразу же захлопотала, засуетилась, отдавая распоряжения сестрам во Христе.
Вечеряли мы у нее в избе, но не втроем, а вчетвером. Ко мне и Ксении присоединился светло-русый худощавый мужчина лет эдак тридцати пяти. На сей раз пришел черед царевны изумляться – она перепуганно глядела на него во все глаза. Впрочем, если бы мне довелось впервые увидеть этого мужика сейчас, за столом, а не двумя часами ранее, в парилке, то я бы вообще ошалел. И немудрено – на меня во все глаза смотрел… дядя Костя.
Хотя нет, глаза, точнее их выражение, было совсем иным. Что-то не помню я у своего дядьки при взгляде на меня ни восторга, ни восхищения, ни тем паче обожания. Ну и плюс наличие изрядной бороды, причем вдвое длиннее моей. Зато все остальное…
Столь сильное сходство не могло не насторожить, так что, пока он меня старательно нахлестывал веничком, я потихоньку да помаленьку выудил из него всю немудреную биографию.
Оказалось, что подобрала его матушка игуменья грудным младенцем у ворот обители, прозвав его Найденом и в крещении дав имя Александр. Тогда она еще проживала в Горицком Воскресенском монастыре простой монахиней. Кто была его жестокосердная мать, узнать не удалось, но сестра Дарья оказалась настолько доброй, что умолила мать игуменью оставить дитя при монастыре и проявила самую активную заботу о нем.
Далее тоже все просто – лет двадцать назад она перебралась сюда, разумеется, вместе с ним. Тут он и прожил почти безвылазно всю свою жизнь. Почти, потому что изредка – раз в два-три года – матушка отпускала его в Великий Новгород сопровождать предназначенные к продаже монастырские товары, да и то всякий раз ему приходилось ее подолгу упрашивать.
Именно потому, едва заслышав, что к ним приехал сам князь Мак-Альпин, о деяниях которого всего три недели назад взахлеб рассказывал один из заглянувших купцов, он тут же кинулся в ноги к матушке Дарье, чтобы она умолила меня взять его с собой.
Касаемо жестокосердной матери, которая якобы подбросила младенца к воротам обители, у меня была другая версия – просто так столь разительное сходство не случается. Тем более что я помню рассказы своего дядьки, как он сопровождал бывшую царицу Анну Алексеевну в монастырь. Нет, в особые подробности он не вдавался, но если исходить из сказанного, то остальное и без того хорошо понятно. Теперь ясно, чем все закончилось. Точнее, закончилось для дядьки, а для бывшей царицы только началось.
«Это сколько ж ему лет натикало? – прикинул я. – Вроде бы тридцать три? Ну да, так и есть. Дядька отвозил царицу осенью тысяча пятьсот семьдесят второго года, значит, июль, в который его «нашла» сестра Дарья, был летом следующего, тысяча пятьсот семьдесят третьего года. Если быть точным, получается, что моему двоюродному братцу ныне тридцать два с половиной».
Оставалось только в очередной раз подивиться тому, насколько сильно условия жизни влияют на внешность человека. Взять моего дядьку, так ему уже сорок, а выглядит он практически в точности как Александр, если не моложе. Хотя нет, насчет «моложе» я хватил через край – если бы не борода, то мужик так и тянул бы примерно на свой возраст.