Словом, расписал в стихах и красках свою будущую обязанность так ярко, что… Дмитрию это явно не понравилось.
Еще бы! Кому придется по душе, как кто-то здоровенный, сильный и вдобавок достаточно симпатичный – во всяком случае, лицо чистое, и бородавки на нем, да еще такие здоровенные, где ни попадя не растут – нахально расписывает, как он станет, образно говоря, перетягивать одеяло на себя, напрочь затмевая царскую особу.
А в конце своего рассказа я невинно добавил, что немного боюсь лишь одного – снова разболятся руки, и не получится ли конфуз, если я…
Мой намек изрядно помрачневший к тому времени Дмитрий понял влет, тут же просияв, и охотно поддержал меня. Дескать, руки и впрямь надо бы поберечь, а уж коли они болят, то…
Тут он призадумался, явно не желая совсем отказываться от моего участия, но я сразу, пока его не осенило, причем не тем, что нужно мне, выдал, вскользь заметив, как повеселел Власьев, свой загодя продуманный вариант. Мол, есть у него должность великого мечника, которую он же сам и ввел.
Государь открыл было рот, чтоб возразить, но я, опережая его, торопливо замахал руками, заявив, что на нее тем более не гожусь, ведь на следующий день после венчания убываю в Кострому, да и ни к чему обижать юного Михаила Скопина-Шуйского. Опять же и сам меч изрядно тяжел – разве мне с ним выстоять на протяжении всей церемонии?
Но можно сделать иначе. Я возьму его у Михаила в самом конце и, припав на одно колено, торжественно протяну Дмитрию, который, как подобает непобедимому цесарю, величественно примет его у меня, поклявшись одолеть всех врагов святой Руси, ну и так далее…
Идея ему понравилась. Он сразу оживился, весь загорелся, но и тут не просто подхватил ее, а попытался внести нечто свое. Дескать, припасть надо на оба колена, ибо так получится куда красивее.
Ну да, сейчас я и разбежался. Понял я про твою красоту. Не получилось в темнице, вот ты и решил публично, при всем честном народе хоть эдак, но осадить меня, указав тем самым место.
Как собаке.
Только я в дворовых псах не ходил и не собираюсь.
Нет, на мгновение мелькнула мыслишка согласиться с его вводной – в самом-то деле, пусть хоть разок потешит свое самолюбие, а от меня не убудет. Но тут я вспомнил, сколько гадостей он настряпал мне, и остался непреклонным.
Правда, в открытую дерзить не стал – ни к чему оно. Опять же мешало присутствие Власьева… Лучше найти более благовидный предлог, поэтому я, поморщившись, заметил, что на оба будет выглядеть как нечто униженно-холопье, а отсюда, дескать, потеряется и величие самой процедуры.
К тому же я буду вроде как представлять особу престолоблюстителя, а ему брякаться на колени, как прочим, сан не тот.
Если же сделать так, как предлагаю я, то все будет смотреться совсем иначе, что я сразу продемонстрировал на практике и, опустившись на одно колено, протянул воображаемый меч Дмитрию.
– Получается, что младший брат вручает меч старшему брату, – прокомментировал я, добавив: – Царевич – императору, рыцарь – рыцарю.
Он призадумался, глядя на меня и колеблясь в принятии окончательного решения. Вообще-то все выглядело неплохо, и главное – я был в этом положении куда ниже его, но его явно смущала моя горделиво вскинутая голова, что он не преминул заметить.
– Так и должно быть, – не полез я за словом в карман. – И почему бы мне не гордиться тем доверием, которое мне оказано? Тем более что ты и сам недавно назвал меня богатырем, так что пусть все видят, как этот богатырь вручает тебе меч не по принуждению, словно какой-то побежденный, потупив глаза, а с радостью, то есть по доброй воле.
– Лучше все-таки на оба, – вынес Дмитрий свой вердикт и, испытующе глядя на меня, предложил: – Вот давай-ка опробуем прямо сейчас и поглядим, как оно.
Он отошел в сторону, надменно задрал нос кверху и скрестил руки на груди в ожидании сладостного мига.
Ну да, так вот я сразу и разогнался. Вначале выиграй у меня, а потом уж кайф лови. И вообще, незаслуженные поощрения развращают людей, как нас учили в университете, а ты и без того развращен дальше некуда.
Нет, иное дело, если бы здесь стоял Борис Федорович Годунов. Перед ним, всенародно избранным царем, умнейшим мужиком, пусть даже он и не был бы отцом моей любимой, я бы встал не колеблясь, ибо не зазорно.
Но он – Личность, а ты так себе, просто в счастливый час погулять вышел да с удачей повстречался. Пока тебя бог Авось по головке гладит, а богиня Фортуна на пару с Тихе ласковые песенки в ушки напевают – ты на коне. А если отвернутся, что тогда делать станешь?
Словом, он добился обратного эффекта, и я, уже наплевав на присутствие Власьева, встал, небрежно передернул плечами, и сухо произнес:
– Еще раз поясняю, государь. Князю Мак-Альпину, как потомку древних шкоцких королей, зазорно вставать на колени перед кем бы то ни было. – И с усмешкой добавил: – Разве что это будет избранница моего сердца, которую я попрошу стать своей женой. Но ты, насколько я понимаю, мужчина, а перед ними… – И резко рубанул правой рукой, словно саблей, отсекая любую возможность компромисса. – Никогда!
Дмитрий опешил и отпрянул – не иначе как испугался. Кажется, я перебрал с металлом в голосе – слишком уж сурово прозвучало. Пожалуй, даже угрожающе. Опять же в присутствии дьяка, что тоже не совсем хорошо. Вон он как обалдел – не привык, что с царями можно вести себя столь нахально.
Ладно, исправимся.
– Ты, конечно, великий государь и все в твоих силах, – я смягчил голос до предела, – посему я просто прошу ныне: не принуждай к позору. Прошу не как князь царя, но как рыцарь рыцаря. Думается, я ничем не заслужил такое унижение. – И вежливо склонил голову.
Вроде подействовало. Нахлынувший гнев ушел, побагровевшее лицо вновь возвращается к прежнему естественному цвету, и злость, полыхнувшая в глазах, тоже улетучивается.
Дмитрий надменно вскинул подбородок, будто пародируя меня недавнего, и важно изрек:
– Что ж, коли ты так просишь, то настаивать не стану и свое повеление отменяю. Пущай будет на одном…
– Ну, князь, ты и бедовый, – произнес перед расставанием, когда мы уже вышли из царских палат и взгромоздились на коней, Власьев.
Признаться, я так и не понял, чего больше было в его голосе – то ли осуждения, то ли восхищения. Скорее вперемешку, причем и того, и иного в избытке.
– С тобой яко у костра жаркого в зимнюю ночку – и руки протянуть хочется, и боязно, потому как жар обжечь может. – Дьяк немного замешкался, но любопытство одолевало, и он все-таки спросил: – Да неужто ты токмо ради меня затеял таковское?
Я устало вздохнул и в свою очередь осведомился:
– А почему бы мне не порадеть хорошему человеку? – И сразу, железо надо ковать, пока горячо, предложил заехать ко мне на подворье, поскольку все это я затеял не просто так, но…