– Думаешь, я настолько глуп, что поверю во все это? – усмехнулся Дмитрий. – Да и видел я такое как-то раз еще в Речи Посполитой. Там даже лучше, чем у тебя, – лях их еще и сызнова превращал в те, какими они были вначале.
Вот это прокол так прокол. И что, все прахом? Нет уж, доиграем до конца.
– Мое дело сказать правду, а не заставлять верить в нее, – заметил я как можно равнодушнее. – К тому же тебе очень легко поймать меня на лжи. Достаточно взять и казнить меня.
– Возможно, я так и сделаю, – кивнул он.
– Сделай, – согласился я. – И тогда тебе останется подождать две седмицы и радостно заявить, что я наказан тобой поделом, ибо был обманщик каких мало. Или… умереть, поняв, что сказанное мною было истиной от первого слова до последнего.
– И ты явился только для того, чтобы показать мне умение ярмарочного скомороха?
– Скоморох, говоришь… – обиженно протянул я, прикидывая, что пора и закругляться. – Что ж, пусть будет скоморох, вот только я бы на твоем месте не торопился ставить на мне тавро обманщика и лгуна, тем более что прямо сейчас я могу доказать тебе, что говорю истинную правду.
– Вот как? – равнодушно откликнулся он. – Опять веревочки или что-то новое?
– Новое в смеси со старым, – туманно пояснил я. – Правда, я прихватил его для иных целей, но, коль ты так равнодушен и даже не поблагодарил меня за то, что я изрядно продлил твою жизнь, может, это тебя образумит. – И, взяв со стола шкатулку, открыл ее, демонстрируя Дмитрию лежащее внутри изделие, старательно вылепленное Куколем.
Тот с любопытством заглянул в ларец и нахмурился.
– Так это ж… – неуверенно протянул он.
– Ну да, – подтвердил я. – Оно самое, что произрастает у любого мужчины.
– А зачем ты его сюда? – брезгливо поморщился он.
– Говорю же, чтоб доказать, – повторил я и принялся обматывать его веревочками, приговаривая. – Жаль лишь, что теперь наши жизни неразрывно связаны и, причиняя вред тебе, я причиняю его одновременно царевичу и себе, но тут уж ничего не попишешь.
Аккуратно обмотав, я вытащил из-под братины поднос, но при этом действовал столь неосторожно, что опрокинул посудину, и остатки кваса разлились по полу.
Извинившись, я поднес свисающий вниз свободный веревочный хвостик к свече и, дождавшись, пока он разгорится, положил немедленно начавшее оплавляться изделие на поднос.
Горели веревки быстро, пожалуй, даже чересчур быстро. Времени хватило едва-едва, чтобы успеть рассказать Дмитрию главное:
– Смотри, как он оплавился и сморщился. Теперь точно так же произойдет и у всех троих, да что там – считай, что уже произошло. Оттого что князь Мак-Альпин не сможет произвести на свет потомство, особой беды не случится, спору нет. То, что престолоблюститель лишился детишек, – тоже не страшно. Но поверь, государь, что и тебе их теперь не видать.
В ответ Дмитрий лишь насмешливо хмыкнул, спросив:
– Это все или у тебя за пазухой есть что-то еще?
– Считаешь, что этого мало? – удивился я. – Что ж, пусть будет по-твоему. И за пазухой у меня сегодня больше ничего нет – искусство магии слишком тонкое, чтобы можно было одновременно показать многое. Все-таки я не бог Мом, а лишь его потомок. Но для начала я бы посоветовал тебе провериться, а уж потом чинить насмешки.
– Непременно, – кивнул он и откровенно добавил: – Но тебе того не дождаться. Разве что явишь еще одно чудо и перелетишь через стены с башнями, иначе быть тебе схваченным рано поутру.
«Ну и наглость!» – невольно восхитился я.
Вообще-то я еще преспокойно могу тебя убить, дорогуша, чтоб ты мне не сулил подобные страсти-мордасти, да еще столь самоуверенным тоном.
Оставалось только посетовать на… себя. Не научился я пока что говорить одновременно и вежливо, и держа в страхе. Вот с тем же Голицыным, Рубцом-Масальским и прочими получалось как нельзя лучше, а тут…
Хотя да. Там-то у меня было доброе слово в совокупности с крепким кулаком, а это, что бы там ни говорил Христос, куда эффективнее действует на человека, нежели просто доброе слово.
Ладно, учтем на будущее.
Дмитрий меж тем заявил и кое-что еще о моих далеко не радужных перспективах, исходя из чего я сделал вывод, что парень вообще обнаглел сверх меры и надо бы вспомнить про крепкий кулак.
В смысле, хотя бы как-то намекнуть про него, а то еще, чего доброго, перейдет от слов к делу, поднимет крик на все палаты, да еще сам попытается задержать страшного злодея, умышлявшего на священную царскую персону, а уж тогда без легкого мордобития никак.
Однако, прикидывая, какой должна быть превентивная мера, я вдруг вспомнил про побочное действие зелья Петровны, о котором травница меня предупредила заранее.
Дело в том, что ее настой помимо слабости между ног еще и расслаблял… язык, действуя как слабый концентрат «сыворотки правды».
Вон почему Дмитрий так разговорился.
Что ж, это меняет дело.
Тогда и мне спешить некуда – подожду, государь, пока ты еще что-нибудь мне споешь. Информация, она совсем бесполезной никогда не бывает, а уж тайная – тем паче.
К тому же в отличие от основного эффекта этот побочный заканчивался довольно-таки быстро – в течение нескольких часов, а потому единственная возможность услышать от государя что-то интересное у меня имелась только сейчас.
И я предложил Дмитрию, ссылаясь на духоту, проводить меня вниз, к крыльцу, а заодно самолично убедиться, что с его иноземцами-телохранителями ничего страшного не произошло.
Своих гвардейцев я уже отправил обратно, так что шли мы с ним вдвоем.
Блуждая по маленьким коридорам и крутым лестницам, он всякий раз презрительно кривился, натыкаясь на очередного часового, если так можно назвать связанного человека с кляпом во рту.
Так мы и дошли с ним до самого крыльца, где он попросил меня:
– А вот за показ дыры, сквозь которую ты и твои холопы сюда пробрались, я, так и быть, прощу тебе твое ночное появление.
– Не было никакой дыры, – возразил я. – Мы перебрались поверху.
Он оценивающе посмотрел на стену и, повернувшись ко мне, прокомментировал:
– Ловко. Неужто прямиком через весь Кремль с лестницами так и шли?
– Спят же все, – пожал плечами я. – Да и не столь уж она высока. Можно и так одолеть, что мы и сделали.
– Не столь? Да в ней, почитай, чуть ли не три сажени. Ты, конечно, чуток повыше, чем я, – самокритично признал этот маломерок, – но и не богатырь Святогор, чтоб…
– Увидеть хочешь? – догадался я и попрекнул: – Да что ж ты сегодня мне ни в чем не веришь, государь? Ладно уж, покажу и это.
Вообще-то Дмитрий был и прав и неправ одновременно, поскольку лестницу мои люди действительно с собой прихватили.