— Князь! Хан Касай хочет тебя видеть! — едва переступив порог, громко выкрикнул посланец.
— Я не знаю никакого Касая и мне безразличны его хотения, — с ленцой ответил Норманн.
Посланец явно не ожидал подобного поворота дела и сбился. Через пару минут он собрал-таки мысли в кучку и гордо спросил:
— Ты не хочешь видеть нашего хана?
— Что ты зациклился на «хочешь-не хочешь»? — фыркнул Норманн. — Говори дело или убирайся вон!
Посланец окончательно стушевался, он не мог просто так вернуться обратно, это был однозначный приговор под названием «секир башка». Кипчак потоптался, почесался, после чего, озаренный новой идеей, радостно воскликнул:
— Э! Князь! Давай, поговори с ханом Касаем! А?
Низко наклонив голову и прижав ладони к лицу, Норманн с трудом сдержал душивший его смех. Наконец, успокоившись и усилием воли заставив себя принять серьезный вид, он ответил:
— Мой шатер открыт для друзей. Хан Касай может безбоязненно сюда войти.
Сидящий за спиной перс сдержанно хихикнул и вполголоса прокомментировал:
— Я согласен собственноручно вышить шелком на пологе: «Выхода нет»!
Генерал Ян Вэй Джун громко расхохотался, чем окончательно сбил гонца с панталыку. Снова потоптавшись, посланец хана неловко поклонился и рысью рванул из шатра.
Хан Касай не мог не видеть сияющий дискотечными бликами шатер Норманна, посему и сам вырядился как новогодняя елка. Под стать хану обвешались бусами и ожерельями его нукеры. [68] Зато одежда вызвала невольный смех. Шапки из степной лисицы выглядели как облезлые кошки. Кольчуги были надеты поверх небрежно сшитых войлочных кафтанов, а вместо пуговиц виднелась кожаная шнуровка. Презрительно глянув на слабенькое ограждение, отряд въехал во внутренний двор, где встретился с первым сюрпризом. Скат холма, на котором красовался шатер, оказался по окружности подрезан, а кольцо корзин как бы создавало еще одну стену. Суть сюрприза заключалась в том, что проход через ограждение был возможен только по лестнице, а лошадки этого не умеют. Вот и пришлось хану топать своими ножками, а тут еще дружина Нила в шелковых одеждах да сияющих золотом поясах. Норманн сумел-таки до начала встречи и спесь гостю сбить, и разозлить.
— Почему не встретил меня у входа? — ворвавшись в шатер, гневно выкрикнул Касай.
— Кто ты такой? — прищурившись, спросил Норманн. — Почему без разрешения пришел на мои земли?
По всей видимости, хан ожидал любой встречи, был готов к любому ответу, но пренебрежительное «кто ты такой?» оказалось для него ударом ниже пояса.
— Я хан Касай, под моей пятой Великая степь, [69] а также берега Эдила и Дона!
— Врешь, — небрежно ответил Норманн. — Тебя изгнали из степей Мангыта, Сарайчики забрали мои слуги, а сейчас ты трусливо бежишь с Дона. Ты нищий.
Захлебнувшись собственным возмущением, хан с минуту беззвучно шевелил губами, затем что-то пискнул и разродился злобной тирадой:
— Тебя убьют! Вас всех убьют! Сегодня вечером в этом шатре я отпраздную победу!
— Ульфор! — Норманн обернулся к прибывшему накануне старшине норвежцев. — Не пей вина из черепа Касая.
— Почему это? В ханском черепе вино становится слаще, — подыграл Ульфор.
— Из этого нельзя, отравишься.
Шатер всколыхнулся от дружного хохота, а пунцовый Касай, размахивая руками и выкрикивая проклятия, выскочил наружу.
— В самое ближайшее время они пойдут на штурм твоих укреплений, — прислушиваясь к злобным воплям хана, подвел итог встречи Садиги ас-Хафиз.
— Эмоции погубят хана, — тоном пророка заявил генерал Ян Вэй Джун.
— Ахилл, еще раз напомни пушкарям сигналы! — приказал Норманн. — Чем больше кипчаков ляжет перед пушками, тем меньше сбежит в степь.
— За раз всех не побьешь, — вздохнул итальянец. — В любом случае придется за ними гоняться.
Норманн ни капельки не сомневался в предстоящей победе, результаты осады Полтавы и Севастополя говорили сами за себя. Истории неизвестен автор оригинальной системы обороны, одни указывают на Меншикова, другие на Петра I. Если посмотреть на защитный рубеж сверху, он покажется раскинувшим лапки паучком. Оказавшись между лучами, идущие на штурм враги по мере приближения неизбежно начнут уплотняться, что даст артиллерии возможность нанести противнику колоссальный урон. Пушки стреляют не просто в упор, фланговый огонь дополняется расстрелом спереди и сзади. За долгую осаду Полтавы с многочисленными штурмами зафиксирован единственный случай, когда на городской вал взобрался одинокий швед. Карл XII испробовал множество вариантов атак, как в лоб, так и комплексные удары по «паучьим лапкам». Безрезультатно! Прикрываясь связками хвороста, шведы забрасывали ров и взбирались по насыпи к пушкам. А что дальше? Кинжальный залп следующей батареи размазывал смельчаков по стенам, а воины противника возвращались на свое место.
В Крымскую войну под стенами Севастополя полегло без малого двести тысяч воинов, хотя город никогда не имел ни крепостных стен, ни иных укреплений на суше. Высаживаясь в Крыму, две самые мощные европейские державы планировали взять Астрахань с Казанью и отрезать Россию от торговли с Индией и Китаем. Десант поддерживала пятимиллионная армия османов, которая пыталась прорваться с Дуная. Для страховки подключили Австрию, она обязывалась нанести удар по Киеву и Смоленску. Хитрые австрияки согласились вступить в войну после выхода союзников за Турецкий вал. Ха! Какой там Крымский перешеек, если всех солдат похоронили под Севастополем! В армии Карла XII служили только немецкие офицеры, а штаб состоял из лучших генералов Старого Света, включая фельдмаршала графа фон Реншильда и фаворита английской королевы лорда Гамильтона. Тем не менее Европа проигнорировала опыт Полтавы, как следствие, под Севастополем пришлось учиться, проливая кровь своих солдат.
Подготовка к отражению атаки прошла на пять баллов. Артиллеристы несуетливо подготовились к залпам. Сигнальщики заняли места у основания лапок, дабы видеть Ахилла и вместе с тем быть на виду у находящихся внутри луча канониров. Мушкетеры разобрались поротно и уселись на землю в ожидании дальнейших приказов. Французы и немцы остались на обратной стороне холма, а Ульфор отогнал драккары ниже по течению Волги. Требуется не только разбить врага, надо минимизировать шансы рассеяться по степи. Путь по Дону перекрыл Смельдур, а переправу через Волгу пасли кораблики Ульфора.
— Смотри, смотри! — Нил в волнении дернул князя за рукав. — Зашевелились, гады. Давай я лучникам прикажу шугануть их подальше?
— Стой и жди приказа! — строго одернул Ольгерд. — Здесь не кабак, а мы не девок выбираем!
Вот-вот начнется атака, княжичи невольно подались к Норманну. Это не испуг, наоборот — оба ожидали приказа выдвинуть полки мобильной артиллерии. Подготовка кипчаков действительно могла внушить страх — перестроение тысяч пеших и конных воинов подняло тучи пыли. Создавалось впечатление, что рванись степное воинство на хиленькие укрепления из плетеных корзин с неглубокими канавками, и каюк, сметут, растопчут и уничтожат все живое.