Довольно быстро стало очевидно, что уже засвеченную форму учебного полка использовать во время похода было нельзя, впрочем, как и любую другую униформу русской армии. Александру пришлось импровизировать на ходу Ничего особенного придумывать он не стал. Сначала переделал гимнастерку в обычный китель очень близкого фасона из той же ткани. За исключением накладных грудных карманов, которые выполнялись в качестве своеобразных газырей под двенадцать винтовочных патронов. Ввел в качестве головного убора пилотку немецкого покроя (с опускающимися полями), на которую можно было спокойно надевать стальной пехотный шлем. Кстати сказать, пилотку солдаты сразу же прозвали «пирожком» вместо трехэтажного официального названия. Третьим новшеством стало введение совершенно обычной плащ-палатки РККА, которую читатели хорошо знают по кинофильмам о Великой Отечественной войне. Вся форма окрашивалась, для отличия от училища и учебного полка, в хорошо известный германский серо-полевой цвет, или, как его еще называли, фельдграу. Того самого оттенка, который в 1935 году установили за стандарт вермахта и который не раз встречался читателям в фильмах. Как ни крути — но он один из самых успешных защитных цветовых сочетаний, выступающий вполне реальным конкурентом для хаки.
Двенадцатого сентября 1860 года фабрика смогла выпустить первую винтовку. Александр решил это отпраздновать и после окончания рабочих смен накрыл во дворе большую поляну Он понимал, что народ может расслабиться, но пропустить такое знаменательное событие было совершенно нельзя. Эту первую винтовку завода решили не использовать, а положить на вечное хранение и выбить на ней серийный номер — 000.000.000.
— Саша, зря ты это затеял, — Левшин был недоволен. — Только все заработало, а ты уже людей распускаешь. И так у них условия волшебные, никто не работает за такие деньги и в таком комфорте.
— Алексей Ираклиевич, все правильно. Это не только наш успех, но и их. Они должны почувствовать, что это место не барщина, это место их дом. Это совсем другой подход к работе. Мне нужно, чтобы эти люди радели за свою работу, за те товары, что они делают, за то место, где они работают. Все это для них не должно стать золотой клеткой.
— Александр, я вас не понимаю.
— Алексей Ираклиевич, со временем поймете. Когда увидите, во что это превратится лет через десять.
Народ и вправду несколько расслабился, но после обращения к ним великого князя уже на следующий день собрался и смог к первому ноября выйти на проектную мощность в пятьдесят винтовок каждые сутки. Больше пока не получалось чисто технологически, сказывалось несовершенство станков. То есть увеличить выпуск винтовок можно было бы, только установив дублирующий цех. Впрочем, на данном этапе это было совершенно лишним, ибо полк до начала экспедиции получалось полностью снарядить.
Из-за общей перегруженности ряда цехов фабрики с остальным оружием решили поступить следующим образом. Заказ на револьверы разместить на Тульском оружейном заводе, но стволы поставлять с фабрики, благо, что они делались на том же оборудовании, что и винтовочные, но с большим выходом. С механическими пулеметами из положения вышли аналогичным способом, только высылая стволы в мастерскую Медведева. Эти меры позволяли выпустить все необходимое оборудование в срок. Что же касается пехотных шлемов и малых пехотных лопаток, то их изготавливали, как и фляги и прочее сопутствующее снаряжение, в цехе штамповки, который был относительно мало задействован в процессе производства винтовок. И потому частично простаивал.
Второй стороной этой интенсивной подготовки стал юридический аспект. Александр совсем не собирался потерять все идеи и разработки во время экспедиции. Поэтому сразу после разговора с отцом, в котором тот дал добро на поход, великий князь напряг Левшина вопросом поиска юристов, или стряпчих, как их тогда называли. Да не простых, а толковых. Которые уже в октябре целой бригадой отбыли в Европу и США. Перед ними стояла простейшая, но довольно масштабная задача — взять патенты на целую массу разнообразных новшеств и изобретений. Наглый ход, но стоящий того.
— Алексей Ираклиевич, вы думаете, эта затея с массовым привлечением стряпчих для сбора привилегий оправдана?
— Ваше Императорское Величество, я никогда не сталкивался с подобной практикой, но мне кажется, в ней есть здравый смысл. По замыслу Александра все новшества, которые он придумал, станут доступны в Европе только через покупку… эм… лицензии. Да, совершенно точно, лицензии. То есть права на использования этого новшества.
— И что, в Европе к этому отнесутся нормально?
— Боюсь, у них не будет выбора. Александр намерен судиться с каждым, кто попробует его обойти. Все стряпчие, представляющие его интересы, находятся не только на довольствии, но и получат процент с каждого успешного иска, выигранного в суде, а также с каждой удачной продажи лицензии. Боюсь, что они носом будут землю рыть, так как проценты в абсолютном выражении будут очень солидными.
— Вам не кажется этот подход излишне мещанским?
— Времена сейчас такие. Тем более великий князь выступает как частное лицо.
— Как частное лицо благородного дома.
— Ваше Императорское Величество, давайте посмотрим на то, как Европа отреагирует. Пока стряпчие докладывают в своих записках, что все идет спокойно. Нигде им особенного препятствия не чинят.
— Не нравится мне все это. В нем иногда замашки заводчика вылезают. Не доведет его до добра столь тесное общение с московским купечеством. Ну же, Алексей Ираклиевич, не кривитесь, я знаю, что вы к ним тоже испытываете симпатию. Но по мне так это сущая безделица.
— Очень доходная безделица. А у нас бюджет, насколько я могу судить, не изобилует.
— Алексей Ираклиевич, не лезьте не в свое дело!
— Как вам будет угодно, Ваше Императорское Величество, — Левшин вежливо склонил голову и аккуратно вышел из кабинета.
Дела так кипели, что даже Рождество, и то проскочило незаметно. Лишь 6 февраля 1861 года, через два дня после провозглашения Конфедерации, Александр остановился и осмотрелся.
Полк был полностью укомплектован, снаряжен и относительно неплохо обучен, кроме медико-санитарного взвода, который пришлось на ходу перекраивать и уменьшать в размерах. Однако это компенсировалось тем, что в каждом отделении один из ефрейторов был натаскан оказывать первую медицинскую помощь и имел при себе подсумок с бинтами.
Впрочем, общая подготовка была настолько скомкана, что Саша не знал, за что хвататься. Ему казалось, что эту часть нужно еще готовить и готовить. Но тянуть и пытаться дальше привести ее к некоему идеальному состоянию было нельзя — поджимало время. Можно было не успеть и пропустить момент, когда в той Гражданской войне, что вот-вот разгорится в США, можно будет что-то решительно сделать в пользу Конфедерации.
(6 февраля 1861 — 18 ноября 1861)