- Отличный день! - проговорил папа.
- Чудесный! - с улыбкой согласилась я.
Чарли улыбнулся, его карие глаза задорно заблестели, и мне стало ясно, почему они с мамой решились на ранний брак. К тому времени как я узнала папу достаточно хорошо, от романтизма и вьющихся каштановых волос не осталось и следа. Но стоило ему улыбнуться, и я тут же видела паренька, который убежал с любимой, когда обоим было по девятнадцать.
Завтракая, я наблюдала, как в ярком солнечном свете танцуют пылинки. Чарли попрощался. Услышав, как отъезжает его машина, я помедлила у двери, раздумывая, взять ли плащ. Лучше взять, чтобы не искушать судьбу. Забросив его на плечо, я вышла на яркое солнце.
В школу я приехала одной из первых. Оставив пикап на стоянке, я отыскала скамеечку к югу от столовой. Она была влажной, и я села на плащ, радуясь, что не поленилась его захватить. Домашняя работа выполнена - результат вяло текущей личной жизни, но некоторые задачи по тригонометрии вряд ли решены правильно. Я достала задачник, но тут же отвлеклась, засмотревшись, как солнце играет на красноватых стволах деревьев. Задумавшись, я рассеянно чертила на полях тетради и через несколько минут поняла, что нарисовала пять пар темных глаз. Пришлось срочно стирать их ластиком.
- Белла! - издалека донесся чей-то голос. Похоже, Майк. Пока я сидела и мечтала, в школьном дворе появились люди. Очень многие надели футболки, хотя температура была не выше пятнадцати градусов. Приветливо помахивая рукой, ко мне действительно шел Майк Ньютон в длинных шортах цвета хаки и полосатой сине-голубой майке.
- Привет, Майк, - помахала я в ответ. В такое утро очень хотелось быть доброй.
Майк присел рядом, пряди светлых волос блестели на солнце, на лице играла улыбка. Он был так рад меня видеть, что невольно я почувствовала благодарность.
- Никогда не замечал, что твои волосы отливают красным, - задумчиво проговорил Майк, поймав прядь, которую трепал легкий ветерок.
- Только на солнце. - Я сильно смутилась, когда он заправил локон мне за ухо.
- Хороший день, правда?
- Отличный! - согласилась я.
- Чем вчера занималась? - по-хозяйски спросил он.
- Сочинение писала…
Зачем говорить, что работа закончена? Еще подумает, что я выставляюсь…
- Слушай, его же нужно сдавать в четверг, верно? - Майк картинно стукнул себя кулаком по лбу. - Вообще-то, в среду.
- В среду? Да уж… и о чем ты пишешь?
- О том, можно ли назвать Шекспира женоненавистником.
Майк посмотрел на меня так, будто я вдруг заговорила на суахили.
- Наверное, мне придется приступить сегодня, - загрустил он. - А я хотел тебя куда-нибудь пригласить.
- О! - Меня застигли врасплох. Ну почему при разговоре с Майком мне всегда так неловко?
- Мы можем сходить куда-нибудь поужинать, а потом я сяду за сочинение, - робко улыбаясь, предложил он.
- Майк… - Терпеть не могу, когда меня ставят в неловкое положение. - Не думаю, что это хорошая идея!
Он поник.
- Почему?
- Знаешь… если ты кому-нибудь разболтаешь то, что я сейчас скажу, придется выбить тебе глаз, - пригрозила я. - Это ведь разобьет сердце Джессике!
- Джессике? - ошарашенно повторил Майк, очевидно, не задумывавшийся о таком варианте.
- Боже, ты что, слепой?
- Да… - только и выдавил он растерянно, а я, воспользовавшись его замешательством, тут же вскочила на ноги.
- Пора на урок, иначе снова опоздаю.
- Точно, - рассеянно проговорил Майк и тоже поднялся. К корпусу номер 3 мы шли молча.
На тригонометрии Джессика так и сверкала от радости. Они с Анжелой и Лорен собирались в Порт-Анжелес за вечерними платьями и предлагали ехать с ними. Я не знала, что ответить. Выбраться из Форкса с подругами заманчиво, но ведь Лорен тоже едет… К тому же я не знала, чем буду заниматься сегодня вечером. Нет, так далеко загадывать не стоит. Я что-то замечталась. Наверное, в этом виновато солнце, хотя мое настроение вызвано не только погодой.
Определенного ответа я не дала, сославшись на то, что нужно спросить разрешения у Чарли.
О предстоящих танцах Джессика трещала весь испанский, не давая мне слушать, и на перемене, когда мы пошли на ленч. Однако я была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы обращать внимание на ее болтовню. Страшно хотелось увидеть не только его, но и остальных Калленов, чтобы проверить подозрения, бередившие душу. Переступая порог столовой, я чувствовала, как страх ледяными щупальцами сжимает сердце. А вдруг они прочитают мои мысли? А еще сильнее волновало другое: предложит ли Эдвард снова с ним сесть?
По привычке взглянув на столик Калленов, я почувствовала, что в животе образуется тугой узел. Там никого не было. Не теряя надежды, я судорожно огляделась: вдруг он сидит один и ждет меня? В столовой почти не осталось свободных мест, но ни Эдварда, ни его семью я не увидела. День померк, меня охватило черное отчаяние. С трудом передвигая ноги, я шла за Джессикой, даже не притворяясь, что слушаю ее.
На испанском нас задержали, поэтому к столику мы пришли последними. Якобы не заметив свободного стула рядом с Майком, я села с Анжелой. Вот Ньютон отодвинул стул, помогая Джессике сесть, и та вспыхнула от удовольствия.
Анжела что-то спрашивала о сочинении по «Макбету», я старательно отвечала, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Подруга снова пригласила меня поехать с ними по магазинам, и на этот раз я согласилась, надеясь хоть немного отвлечься.
Среди черного отчаяния, охватившего меня, оставался последний лучик надежды, который погас, когда я пришла на биологию и увидела пустую парту.
День тянулся мучительно долго. На физкультуре нам рассказывали о правилах игры в бадминтон. Значит, на ближайшем занятии меня ждут новые испытания. Зато сегодня я могла сидеть и слушать, вместо того, чтобы толкаться на баскетбольной площадке. Как хорошо, что физрук не успел закончить объяснения! Теоретическая подготовка продолжится завтра, а вот послезавтра мне выдадут ракетку и выпустят на площадку калечить себя и других.
Хотелось скорее домой, чтобы власть настрадаться, перед тем как ехать по магазинам с подругами. Но не успела я закрыть входную дверь, как позвонила Джессика: шоппинг отменяется. Майк пригласил ее на ужин! Он наконец-то все понял! Я вздохнула с облегчением, хотя боюсь, в моем голосе не прозвучало должной радости и восторга. Джессика сообщила, что в Порт-Анжелес мы поедем завтра.
Чем же мне теперь заняться? На ужин рыба под маринадом, готовить ее минут пятнадцать, не больше, а салат и гренки остались со вчерашнего дня. Я решила взяться за уроки, но порыва хватило ненадолго. В электронной почте обнаружилась куча писем от мамы, тон которых становился резче с каждым сообщением. Вздохнув, я написала коротенький ответ.