«Мы с ней разговариваем так, будто встретились после долгой разлуки, — думал Игнат, уплетая яичницу. — Как будто вместе учились в школе, десять лет просидели за одной партой, через десятилетие встретились и еще немного стесняемся друг друга, но совсем немного, капельку... Впрочем, за одной партой мы сидеть не могли, она младше меня лет на семь-восемь...»
Собака Альма покосилась на дверь кухни, осторожно поднялась на все четыре лапы, подошла к Игнату, уселась рядом и стала гипнотизировать Сергача голодными глазами.
— Держи, пока Инна не видит, ешь скорее, пока нам с тобой не попало, — шепнул Игнат, ставя на пол тарелку, жертвуя псине половину желтого кружочка жареного яйца.
Альма понимающе моргнула, накинулась на еду, будто ее, собаку, неделю не кормили, поглотила желток и вылизала тарелку за какие-то три-четыре секунды. Облизываясь, Альма вернулась на свое собачье место, улеглась там, словно и не вставала, а Сергач отнес тарелку в мойку, подумал немного и решил вымыть после себя (и после собаки) посуду.
Тарелка, а заодно и вилка вымыты. Выпить еще, что ли, кофе? Нет, кофе надоел, лучше хлебнуть чайку. Игнат подогрел чайник, плеснул свежего кипятка в заварку, налил в чашку желтовато-коричневатой жидкости и услышал, как в комнате Инна заговорила с кем-то по телефону. Игнат немного напрягся, прислушался, пытаясь разобрать, о чем говорит женщина, и догадаться, кому она позвонила. Ничего, кроме отдельных пустых слов («але», «да», «ха», «не-а»), расслышать не удалось.
«Ерунда! — успокоил себя Игнат. — Если бы она хотела меня сдать, сдала бы сразу — за порогом ее квартиры меня бы встретил мент с гитлеровскими усиками, улыбаясь во весь рот... Нет! Она не такая...»
По телефону Инна разговаривала минут двадцать. Игнат успел и чай попить, и кухню обследовать придирчивым взглядом. Кухня требовала ремонта, а кактус на подоконнике — полива. Воды для растения, отстаивающейся в какой-либо емкости, Игнат при осмотре не обнаружил, ну и черт с ним! Усыхающий кактус в конце концов можно в порядке исключения оросить и хлорированной водичкой из-под крана. Хуже колючему пустыннику все равно уже не будет, пожелтел весь, бедняга, еще неделя, и вконец загнется.
Игнат поливал кактус, когда на кухню вернулась Инна.
— Bay! И тарелку за собой вымыл! И растение орошает! И не педераст в придачу. Мечта, а не мужчина! Пожалуй, я буду носить тебе передачи в тюрьму, убийца старушек.
— Очень смешно. Старушку, между прочим, жалко. Без дураков — жалко. Я этой сволочи, Николаю Васильевичу, еще устрою и за старушку, и за Тарасова, и за всех остальных!
— Прости, Игнат. Каюсь — переборщила с черным юмором. Сама не видела мертвой бабушки, и мне легко ерничать на тему ее смерти... Прости. Серьезно, прости. У тебя друг погиб, Тарасов, а я, дура...
— Проехали! — Игнат вернулся к столу, сел, отхлебнул холодного чая. — Ты не дура, ты пытаешься мне помочь, перевести трагедию в иную плоскость восприятия... Впрочем, хватит об этом... Ну? Узнала фамилию Рэма?
— Узнала, — сказала Инна серьезно, уселась за стол напротив, взяла со столешницы пачку сигарет, подвинула пепельницу к себе поближе.
— Ты много куришь.
— Много, — кивнула Инна, закуривая.
За то время, что Игнат исповедовался ей и диктофону, Инна дважды проветривала кухню, чтобы не щипало глаза от сигаретного дыма, туманом витавшего над столом.
— Слушай внимательно, Игнат, что я узнала. Компьютер выдал фамилию Рэма — Альтшуллер. Тот самый Рэм Соломонович Альтшуллер, как я и подозревала, — друг «голубой» тусовки. Я позвонила подружке-журналистке, пишущей о «голубых» проблемах, развела с ней ля-ля тополя, исподволь перевела разговор на Рэма, кое-что уточнила. Официально Рэм назывался врачом-психотерапевтом, лечил завихрения мозгов у «голубой» да «розовой» братии и людей с нормальной половой ориентацией тоже иногда пользовал, не гнушался. По слухам, Рэм еще вел подпольную практику, лечил СПИД. Ты сподобился побывать в подпольном врачебном кабинете, куда, соблюдая строжайшую конспирацию, приходили ВИЧ-инфицированные инкогнито из богемной тусовки, из высших эшелонов власти и финансового Олимпа. Ходят слухи, что Рэм Соломонович Альтшуллер лечил СПИД препаратом «Арменикум», слыхал про такое лекарство?
— Что-то, где-то, как-то. По ящику или читал, не помню. Вроде в Армении врачи изобрели реально вылечивающую СПИД вакцину, да?
— Помогает ли «Арменикум» реально, всем ли помогает — пока не ясно, пока идут серьезные клинические испытания на добровольцах, которых, сам понимаешь, пруд пруди. Утопающий хватается за соломинку, но, если тонет известный, популярный человек, эстрадный певец или руководитель крупной фирмы, ты понимаешь, — популярная личность выложит любые деньги за то, чтобы избежать огласки, чтобы как можно меньше народу узнало про пикантный недуг известного человека.
— Пикантный?! СПИДом можно заразиться и в кабинете зубного врача.
— Согласна, но в общественном сознании СПИД четко ассоциируется с наркотиками и гомиками. Сама журналистка и лучше других знаю — пойдет известный человек лечиться в госучреждение, какую бы ему анонимность ни обещали, шанс огласки слишком велик. На этом и строил бизнес Рэм Соломонович. На реальной анонимности и конфиденциальности.
— Ага! Рассуждаем логически! Самохин, Николай Васильевич, расследовал дело об убийстве Шумилова, Станислава Семеновича. Из твоей же статьи в «МТ» мы знаем о том, что Шумилов не так давно заинтересовался оккультными науками. Источник соответствующей литературы, появившейся у него в доме накануне смерти, допустим, — магазин «Нирвана». Тогда одиночные вылазки магната Шумилова из дому объясняются просто: он был ВИЧ-инфицированным и ходил лечиться в подпольный кабинет к Альтшуллеру. И брал для конспирации оккультные книги в «Нирване», ожидая очереди на прием. Все ясно и просто, блин, как мычание! В убийствах Овечкина, Виталия и Тарасова меня подозревают, да? Да! Есть свидетели, пусть и косвенные, моего якобы нападения на Николая Васильевича, и есть прямая свидетельница, продавщица из «Нирваны», моей причастности к убийству доктора Рэма и бабушки Даши заодно. Правильно? А Рэм Соломонович лечил магната Шумилова, поняла? Все задушены, первым — Шумилов! Любой следователь сделает очевидный вывод, что и миллионера Шумилова задушил тоже я, согласна?!
— Да, но мотив? Какой тебе резон убивать Шумилова? Как вообще возможно доказать факт твоего знакомства с Шумиловым?
— На все сто процентов уверен — все необходимые доказательства и мотивы господин Самохин озаботился сфабриковать... — Игнат почесал в затылке, на мгновение взгляд его сделался рассеянным. — Я ведь кто? Я — профессиональный оракул. Случается, и довольно часто, клиенты стыдятся своего интереса к мистике, ну точно как диагноза «ВИЧ»! Особенно которые побогаче. Сфабриковать доказательства тайных контактов прорицателя Сергача с магнатом, резко заинтересовавшимся оккультизмом, раз плюнуть. Но не это главное в компромате хитроумного Николая Васильевича. По версии Самохина — я в первую очередь сумасшедший! Все мои поступки, внушенные Николаем Васильевичем, — прыжок в окно, ночевка в лесу, переодевание — поступки психа! Согласна?