— Два или три раза видел. Хотел даже запечатлеть — фактура у нее киногеничная. Только Жанна ускользала от видеокамеры, будто ловкий черт от ладана.
— Зато Риту Календину ты великолепно на пикнике запечатлел, — искренне сказал Слава.
— Рита — девочка с закидоном. Наметанным глазом вижу: пробу ставить негде, но такую недотрогу передо мной сыграла, что прямо непорочней девы Марии. Думала, не раскушу ее надувательство. Раскусил и выплюнул. Вот Майю Шелковникову жалко. Та другого склада была. Одним словом, монахиня. В девочках я досконально разбираюсь. Это моя коронная тема…
— В конце того сюжета красная «Вольво» мелькнула, — не давая Игорю увлекаться «коронной темой», перебил Голубев. — «Гаишник», отобравший у деда удостоверение, не на такой машине был?
— Точно на такой, — быстро ответил Игорь. — Вот только номер ее я не усек. После хватился, да было поздно.
— А что там Рита говорила водителю «Вольво»?
— Я лишь короткий разговор между Майей и Ритой слышал. Майя спросила: «Кто такой?» — «Кажется тот, с которым Жанна чудила», — ответила Рита. «Что сказал?» — «Передай хозяйке, я оскорблений не прощаю». Обе сразу поскучнели.
— А Кухнин с Весниной?
— Им-то что? Анатолий баночным пивом плотно накачался, а Насте, как всегда, все «до фигушки».
— Фамилия «Дозорцев» тебе ни о чем не говорит?
— Первый раз слышу.
С каждым ответом Игоря Голубев все больше убеждался в том, что внука Купчика ему сам Бог послал. Игорь оказался из тех бесшабашных молодых людей, которые не берегут в тайниках свои мысли и совершенно не пекутся о привлекательности собственного имиджа. Полученную от него информацию трудно было переоценить. Начинала вырисовываться некая связь. Главарь рэкетиров Мансур, перекинувшийся из лагеря вымогателей в телохранители Денис Слугин и чем-то оскорбленный Мерцаловой водитель «Вольво» с запасными фальшивыми номерами вполне могли составить трио налетчиков на «Марианну». Появились теперь и сведения о том, что нападение планировалось задолго до осуществления. Зная слабость Капелюшного к девочкам, Мансур начал организовывать на него компромат уже месяц назад, чтобы при удобном случае наглым шантажом превратить автобизнесмена в своего соучастника, не делясь при этом с ним добычей. Таким случаем стала покупка за наличные «Ситроен-Ксантии»…
Дальше Голубев развить логическую цепочку не успел. Его внимание привлек подкативший к «Марианне» красный «Форд». Вела машину Мерцалова. Рядом с ней сидела Рита Календина, а на заднем сиденье развалился Таловский. Судя по кумачовому лицу, телохранитель Жанны был, мягко говоря, не совсем здоров. Это с ходу подметил не лишенный наблюдательности Игорь.
— Сама Жанна за рулем, значит, Паша загулял, — быстро сказал он.
Выбравшись из машины, Таловский приветливо махнул Голубеву рукой. Слава ответил тем же и похлопал ладонью по скамейке, дескать, подходи сюда, посидим. Коротко перебросившись о чем-то с хмурой Мерцаловой, Паша медленно направился к дому Купчика. Сообразив, что третий — лишний, Игорь сразу поднялся. Голубев попросил его сегодня же зайти в прокуратуру к следователю Лимакину, чтобы «опознать одного неизвестного», и, заручившись согласием, пожал ему руку.
Таловский грузно опустился на скамейку. Явно стараясь скрыть от Голубева запах винного перегара, нервно достал из кармана пачку «Мальборо» и торопливо закурил.
— Ну, что, Паша, передать прокурору? — спросил Слава.
— Передай, что Майю Шелковникову похоронили со всеми церковными почестями, а Пашка по русскому обычаю хорошо помянул ее, — несколько раз затянувшись сигаретой, с пьяной ухмылкой ответил Таловский.
— О том, что Капелюшного убили, знаешь?
— Собаке — собачья смерть.
— С ним Жанна договаривалась насчет «Ситроен-Ксантии»?
— С ним. Он, тварь поганая, и подставил Жанну.
— Кому?
— Вот этого пока точно не знаю.
— А не точно?..
— Зачем пустые волны раздувать.
— Кстати, Алексея Васильевича Дозорцева сегодня ночью тоже из ружейного обреза, как и Капелюшного, пристрелили в упор.
— Стрельба «в упор» — самый результативный вид спорта. Редко промажешь, — флегматично проговорил Таловский и вдруг с удивлением посмотрел на Голубева. — Это что за шишка, Дозорцев?
— По-моему, тот красавчик, которого ты на прошлой неделе бесцеремонно выставил из магазина.
— По-твоему… — ухмыльнулся Паша. — А по-моему, если хочешь знать, выставил я тогда Артура Заливалова. Или за неделю он успел превратиться в Дозорцева?
— Выходит, успел.
— Вот изворотливая сука.
— Почему сразу это от прокурора утаил?
— Не имел на то согласия хозяйки.
— Теперь имеешь?
— Имею. Дело глубоко зашло. Сегодня Жанна поедет к Бирюкову и даст дополнительные показания.
— Доигрались в молчанку?
— Переоценили свои силы.
— Скажи прямо: не хотели, чтобы следствию стало известно прошлое вашей компании.
— Это частично. Никто из нашей компании уголовных преступлений, как Заливалов, в прошлом не совершил. — Таловский глубокими затяжками очень быстро иссосал сигарету до самого фильтра и тут же закурил другую. — Вчера долго беседовал с девочкой, которую Артур пустил по рукам…
— Я тоже встречался с Люсей Жигановой, — сказал Слава. — И Мансура у нее видел.
— Чего этот бандит там делал? — вроде бы удивился Паша.
— В вишневой «девятке» дежурил у подъезда. Потом за час деловой беседы хотел сорвать с меня часовую стоимость любви.
— И ты не задержал нахала?
— Хотел, но Жиганова успела его предупредить, и тот мгновенно скрылся.
— Ну Люся… Вот продажная шестерка! Выходит, она вчера мне лапшу на уши вешала, заявив, будто не знает о Мансуре ни гу-гу. А у меня было очень сильное желание погугукать с ним насчет Капелюшного. Обрез — оружие Мансура, как булыжник — оружие пролетариата. Хотя в быту всегда таскает кольт. При следующей встрече, смотри, не нарвись на выстрел в упор. У чурки рука не дрогнет.
— Где он «девятку» прячет?
— Нет у Мансура такой машины. На «Ниссане» гоняет.
— Своими глазами видел его в вишневой «девятке», — настойчиво сказал Голубев.
— Значит, в чужую тачку влез.
— А если на ГАИ нарвется?..
Таловский щелчком отбросил сигаретный фильтр и посмотрел на Голубева, как на малого ребенка:
— Славка, ты, ей-богу, еще не очнулся от социализма. Проснись, товарищ! Давно уж рынок на дворе. Все продается в России и все покупается: и честь, и совесть, и отвага. За стодолларовую бумажку могу, на спор, от любого мента уйти на тачке, находящейся в розыске.