– В коллективе фонда не велась подковерная борьба за президентское кресло?
– Имеете в виду, не подсиживал ли кто Чешуякова?
– Да.
– Коллектив Чешуяков подобрал хороший, хотя, как говорится, в семье не без урода. Авантюристы могут затесаться куда угодно. Рассуждать серьезно на эту тему не могу. Моя вотчина – спорткомплекс. В фонде я появлялся наскоками и взаимоотношения сотрудников там меня не интересовали. Все вопросы обычно решал с Чешуяковым. Редко – с главбухом.
– От кого и когда узнали о том, что Чешуяков намеревался участвовать в губернаторских выборах?
– Только сегодня утром от Влады Багиной.
– Вы поддерживаете с ней отношения?
– Как сказать… Я не жгу за собой мосты. Прилетев из столицы, сразу позвонил Владе, надеясь узнать подробности гибели Федора Павловича. К сожалению, информации на этот счет у нее круглый ноль.
– А о гибели Суханова Багина ничего не сказала?
– Нет. Об этом в общих чертах мне рассказал по телефону Ахмет Полеев.
– Значит, вы в курсе дела?
– Относительно.
– Мог ли кто из друзей Суханова отомстить за его гибель Чешуякову?
Хватов пожал широкими плечами:
– Трудный вопрос. Когда Герман занимался футболом, среди его поклонников было много фанатов из криминальных группировок. Конкретно о них ничего сказать не могу, однако допускаю, что братки могли расквитаться за своего кумира.
– Суханов действительно хорошим футболистом был?
– Более, чем хорошим. Если бы не девочки да вот это дело, – Хватов щелкнул себя по горлу, – Герман наверняка стал бы форвардом мирового класса, и мы гордились бы своим знаменитым земляком.
После уточняющих вопросов Бирюков поблагодарил Хватова за информацию и сказал молчаливо слушавшему Лимакину:
– Запротоколируй, Петр, показания Виталия Осиповича. После зайди ко мне.
Плотно перекусив у Игоря Купчика и для бодрости выпив чашку крепкого кофе, Слава Голубев помчался искать Эльвиру Живанкову. Редакция газеты «Сибирские вести» пустовала. Только дверь одного кабинета была распахнута настежь. За колченогим, заваленным газетными вырезками столиком сидел молодой парень в линялой джинсе и, откинувшись на спинку стула, созерцал потолок. То ли мысленно творил литературный шедевр, то ли от безделья наблюдал за лениво ползавшей по потолку мухой. На вопрос Голубева – где Эльвира Живанкова? – парень, не отрываясь от своего занятия, молча указал пальцем вверх.
– Этажом выше или на небесах? – уточнил Слава.
– В аэр-р-ропорту Толмачево, – плохо повинующимся языком вяло проговорил парень.
– Где ее там найти?
– Уехала интервью б-брать.
– У кого?
Парень развел руками.
До Толмачева напрямую через пригородный поселок Обь, несмотря на скверную дорогу, Голубев доехал всего за полчаса. В прохладном здании аэровокзала было малолюдно. Слава зашел в комнату милиции. Там, облокотившись на стол и подперев кулаками подбородок, в одиночестве скучал дежурный сержант. Показав ему служебное удостоверение, Слава спросил, где может находиться журналистка, приехавшая в аэропорт за каким-то интервью?
– Здесь уже давно толпа журналистов тусуется. Ждут прибытия из Москвы самолета с важной птицей, – сержант устремил полусонный взгляд в окно. – Видишь, лейтенант Ворохов удерживает нахальную ораву, чтобы не прорвались на взлетное поле.
За окном у небольшого автобуса толклись на ногах десятка два молодых людей, увешанных фотоаппаратами, видеокамерами и магнитофонами. Добрую половину журналистской братии составляли разбитные девицы в мини-юбочках, плотно обтягивающих бедра и едва прикрывающих то, что пониже. Среди них выделялась энергичная пухленькая блондинка. В отличие от соратниц она была в белых брючках, а вместо замысловатой прически, как у других, белокурые волосы ее, перехваченные на затылке резиновым колечком, торчали пушистым хвостиком. Перед сгрудившимися представителями средств массовой информации неодолимым препятствием возвышался невозмутимый милицейский лейтенант с черной коробочкой портативной рации на груди. Постукивая по широченной ладони резиновым «демократизатором», он пристально следил, чтобы какой-нибудь шустряк или шустрячка не бросились по взлетному полю к только что приземлившемуся ИЛ-62.
– Как бы мне присоединиться к ним? – спросил Слава.
Сержант нехотя поднялся:
– Пойдем, провожу.
Едва вышли из вокзала, хриплый динамик монотонно объявил: «Совершил посадку рейс семьсот двадцать один Москва – Новосибирск, встречающие пройдите к камере выдачи багажа». Журналисты засуетились, будто их ошпарили кипятком. Голубев направился было к ним, но в это время рация на груди лейтенанта громко прорычала:
– Ворохов! Гони б…дей в автобус!
Лейтенант невозмутимо перевел приказ шефа:
– Господа журналисты, прошу занять места в автобусе.
Обе двери стоявшего неподалеку автобуса тотчас распахнулись, и журналисты дружной ратью бросились на их штурм. Слава хотел последовать примеру рыцарей пера, но, сообразив, что во время интервью возле самолета ему делать нечего, спросил лейтенанта:
– Господа журналисты сюда вернутся?
– А куда они на хер денутся, – флегматично ответил лейтенант и удивленно уставился на Голубева. – Ты кто такой?
– Свой в доску.
Голубев развернул красные корочки. Лейтенант скосил взгляд на удостоверение:
– А-а-а… угрозыск. Кого ищешь?
– Эльвиру Живанкову.
– Пройдоху из «Сибирских вестей»?
– Так точно. Она здесь?
– Туточки. Раньше всех в автобус впрыгнула. Вон, уже чего-то маячит белобрысая бестия.
Голубев посмотрел на автобус. У одного из окон сидела блондинка с «пушистым хвостиком» и, растопырив пальчики, показывала лейтенанту «козу». Тот погрозил ей «демократизатором». В ответ она показала ему кукиш.
– Это и есть Живанкова? – спросил Слава.
– Кто ж еще. Таких артисток-журналисток больше нету. Каждого залетного из Москвы политика встречает.
– Что-то журналистов сегодня много. Случайно, не президент России прилетел?
– Старый президент отлетался по состоянию здоровья. Молодые борцы за счастье народа к нам зачастили.
– Какая нужда их в Сибирь потянула?
– Федеральные выборы на носу. Приходит пора сказочными обещаниями очаровывать провинциальный электорат… А местные щелкоперы к появлению любого столичного краснобая слетаются, как мухи на дерьмо.