– В спорткомплекс Виталий Осипович спешил.
Впереди показался щит, указывающий ответвление дороги на райцентр. Скосив прищуренный взгляд в сторону Бирюкова, Голубев спросил:
– Игнатьич, у тебя нет желания промахнуть напрямую до спорткомплекса, чтобы дополнительно пообщаться с господином Хватовым?
– Есть. Сам хотел тебе об этом сказать.
– Рулить прямо?
– Рули.
Перед поворотом к комплексу, где в течение двух суток оборвались четыре человеческие жизни, о недавней трагедии напоминали лишь полдесятка продолговатых щербинок, прочерченных срикошетившими от бетона автоматными пулями, да темное пятно тосола, вытекшего из поврежденного радиатора чешуяковской «Ауди». Притормаживая «Жигули», Слава невесело сказал:
– Вот оно, роковое место…
Бирюков и Лимакин промолчали. Как только повернули с автотрассы на щебеночную дорогу, прорубленную словно по линейке в сосновом бору, показались крыши строений спорткомплекса. Вдали была видна зеркальная гладь Потеряева озера, окрашенная заревом заката будто погружающегося в воду багрового солнца. Кровавые тона вызывали необъяснимую тревогу.
Металлические плотные ворота в бетонном ограждении комплекса были закрыты. Пока камуфляжно одетый охранник пристально изучал прокурорское удостоверение Бирюкова, появился озабоченный Ахмет Полеев. Узнав, что следственная группа приехала, чтобы встретиться с Хватовым, он расстроенно заговорил:
– Виталий Осипович звонил мне сегодня в полдень. Сказал, немедленно выезжает из Новосибирска и, если не случится дорожной катастрофы, через час приедет сюда. Прошло много часов, а его, слушай, так и нету…
– Хватов предчувствовал какую-то катастрофу? – нахмуренно спросил Бирюков.
– Так он сказал. Чего имел в виду, не знаю.
– Вы можете показать его кабинет?
– Конечно, покажу…
Следом за Полеевым Бирюков, Лимакин и Голубев прошли по асфальтированной дорожке, окаймленной с обеих сторон широкими полосами ярких цветов, к белокаменному дворцу. По устланной ковровым покрытием лестнице с полированными перилами поднялись на второй этаж. Приемная перед кабинетом Хватова походила на уменьшенную копию приемной Чешуякова в офисе фонда «Парус». На секретарском столе с перекидным календарем стояли телефон, факс, ксерокс и компьютер. Похожим на чешуяковский оказался и кабинет с видом из окон на озерную ширь. В нем – такая же обстановка. На том же месте, как в кабинете Чешуякова, красовался уменьшенный аквариум с золотыми рыбками, а на стене, за спинкой директорского кресла, бронзовел двуглавый орел. Таким же был и Т-образный полированный стол, на котором, кроме персонального компьютера, ничего не было.
– Хватов умеет обращаться с этой техникой? – указывая на компьютер, спросил Бирюков.
– От безделья, как он говорит, по Интернету путешествует, – ответил Полеев.
– Что там ищет?
Ахмет замялся:
– В основном, по моим наблюдениям, голых девушек в журнале «Плейбой» рассматривает да кинофильмы глядит, которые детям смотреть запрещается.
– А на том компьютере, что в приемной, кто работает?
– Некому на нем работать. Уволенная секретарша умела только в детские игры на компьютере играть.
– За это и уволили?
– В общем-то говоря, секретарша по прямому своему назначению Виталию Осиповичу не нужна. За рыбками в аквариуме ухаживает техничка, а бумажной волокиты у нас нету.
– Зачем же ее принимали?
– Для нецелевого использования.
– Как это понимать?
Полеев попытался увильнуть от прямого ответа, но по настоянию Бирюкова вынужден был заговорить конкретно. Двух молодых девушек – одну смугленькую, другую с белыми локонами – привез на своей «Тойоте» в спорткомплекс Герман Суханов. Закрывшись в служебном коттедже, Хватов всю ночь прогулял с ними. Утром Герман со смуглянкой уехали, а беленькая Люся осталась здесь. Виталий Осипович своим приказом устроил ее секретаршей с окладом около двух тысяч рублей в месяц. Просекретарила она недолго. В тот раз, когда Чешуяков приказал уволить Темнова с Молотобойцевым, под «сокращение» попала и секретарша. На просьбу Хватова оставить Люсю, Федор Павлович недовольно сказал: «Любовниц содержи за свой счет».
– Как фамилия той Люси? – быстро вставил вопрос Голубев.
Полеев задумался:
– Кажется, Жигунова.
– Не Жиганова? – уточнил Слава.
– Правильно, слушай, Люся Жиганова.
Голубев глянул на Бирюкова:
– Игнатьич, с этой путанкой мне пришлось познакомиться, когда мы расследовали дело «Фартовых бабочек». Жила Люся возле метро «Гагаринская» и активно общалась с криминальной братвой.
– Не она ли после увольнения отсюда пристроилась в сожительницы к Бубликову… – в раздумье сказал Бирюков.
– Вполне, Игнатьич, возможно!
По просьбе Бирюкова Полеев стал звонить Хватову. Ни квартирный телефон Виталия Осиповича в Новосибирске, ни сотовый его номер на вызов Ахмета не отозвались.
– Это напоминает бегство, – сказал следователь Лимакин.
– Похоже, что так, – согласился Бирюков. – Придется срочно ловить беглеца.
Этим же вечером Виталий Осипович Хватов был объявлен во всероссийский розыск.
Задержали Хватова через сутки в московском аэропорту «Шереметьево» при покупке билета на самолет, улетающий рейсом Москва – Берлин. Доставленный под конвоем в следственный изолятор Новосибирска Виталий Осипович на первых порах ударился в безрассудную амбицию и напрочь отказался давать показания по существу предъявляемых ему обвинений. Как после выяснилось, такую установку он получил от нанятого им известного московского адвоката. Этот же адвокат за счет своего подзащитного стал щедро оплачивать в местных газетах многословные статьи и собственные телеинтервью, создающие Хватову имидж невинной жертвы оговора. Чрезмерно раздутая спекулятивная шумиха вызывала раздражение участников следственно-оперативной группы. У многих возникло желание дать публичный отпор знаменитому мэтру столичной адвокатуры. Однако Бирюков со Щепиным решили сохранить хладнокровие и действовать по восточной пословице: «Собака лает, а караван идет». Прокурорская тактика оправдала себя.
По мере того, как оклемавшийся от наркотической «ломки» Темнов на каждом последующем допросе становился более откровенным, амбициозный пыл Хватова таял буквально на глазах. Улики против Виталия Осиповича накапливались постепенно. Вначале эксперты установили, что некролог с компрометирующей наводкой на генерального директора корпорации «Нефтепродукт» Маласаева был запущен в Интернет с компьютера фонда «Парус», на котором в связи с вынужденным отпуском Влады Багиной, кроме Хватова, в последние дни никто не работал. Затем удалось узнать, чей номер телефона с московским кодом был накарябан на газетном клочке, обнаруженном в квартире Бубликова. Это оказался телефон, установленный в гостиничном номере, где больше недели проживал Хватов. Вскоре была получена еще одна веская улика. Через Генеральную прокуратуру выявили, что Хватов предусмотрел свой побег в Германию заранее. Находясь в Москве, он сумел открыть в «Дойч-Банке» собственный счет и перевести на него пятьсот тысяч долларов. Прижатый неопровержимыми фактами, Виталий Осипович слово по слову стал рассказывать правду.