– Балда, ты жив?
– Живой.
– Выезд дороги от спорткомплекса видишь?
– Вижу.
– Нервишки как?
– В порядке.
– Че тогда беспрестанно куришь?
– Привычка такая.
Темнов нервно хохотнул:
– Хо, привычка… как в карман, так за яичко.
– Не базарь, Потема, отвлекаешь.
– Харэ, молчу.
Яркое августовское солнце палило жаром с безоблачного неба. По обеим сторонам бетонной автотрассы замерли вековые сосны, источавшие в безветрии смоляной запах. Знойная тишина нарушалась бесконечным стрекотом кузнечиков да редким чириканьем птах, укрывшихся от жары в густой кроне.
Темнов сидел как на иголках. Несколько раз он пытался заговорить с покашливающим в фургоне Молотобойцевым, но тот, стараясь не отвлекаться, не поддерживал разговор и смолил одну сигарету за другой. Томительное ожидание становилось невмоготу тягостным. Зашевелилось тревожное опасение, что Чешуяков задержится в спорткомплексе до вечера. Тогда кузбасские челноки потоком помчатся из Новосибирска, и задуманная операция лопнет, как мыльный пузырь. Открывать автоматную пальбу на глазах у многочисленных автоводителей было бы откровенным безумием.
Выехавшую от спорткомплекса на автотрассу чешуяковскую «Ауди» Темнов увидел в боковом зеркале «Москвича». Не успел он предупредить Молотобойцева, как тот пинком распахнул дверь фургона. Тотчас длинной очередью зарокотал автомат, и внутри кузова гулко застучали стреляные гильзы. Изрешеченная пулями машина, задымив пробитым радиатором, словно уткнулась в непреодолимое препятствие.
– Готово! – с последним выстрелом крикнул Молотобойцев. – Гони к Бублику!
Темнов, швырнув под «Москвича» метку «Кровь за кровь», нажал на газ. От нервной встряски он стал отходить только в стремительно помчавшемся «Мерседесе». Обернувшись к нахохленно сгорбившемуся на заднем сиденье Молотобойцеву, спросил:
– Надежно сработал?
– Целил наверняка, – равнодушно ответил тот.
– В кого?
– Сначала в Васю, потом в Чешуякова.
– Кроме них, еще кто в «Ауди» был?
– Через переднее стекло только двоих видел.
– А позади?…
– Там стекло тонированное, не просматривается.
– Надо было и туда пульнуть.
– Пульнул на всякий случай.
Молотобойцев приоткрыл дверцу и выбросил в придорожный кювет снятые с рук вязаные перчатки. Темнов, тоже освободив руки от перчаток, последовал его примеру. Управлявший «Мерседесом» Бубликов хмуро сказал:
– Теперь, киллеры, заметайте следы.
– Че их заметать, – усмехнулся Темнов. – Слиняли с мокрухи и ладушки, скоро будем жрать оладушки.
– Рано празднуешь. По «Москвичу» сыщики выйдут на подставного покупателя и с его показаний срисуют ваши словесные портреты. Ты запомнил того бродягу, по чьему паспорту оформлял покупку?
– Запомнил, он постоянно на барахолке пасется.
– Надо заткнуть ему рот.
– Как?
– Замани в темный угол и пришей.
– Ого!.. – Темнов повернулся к Молотобойцеву. – Балда, пришьешь?…
Молотобойцев, набычившись, крутнул головой:
– Хватит с меня того, что двоих уже пришил. Дальше сам в портные запрягайся.
Темнов растерянно глянул на Бубликова:
– Коля, а ты не выручишь?
– «Макаровым» с обоймой маслят выручу под залог.
– Сколько заломишь?
– Пять кусков «капусты».
– Да у меня всего десять тысяч осталось!
– Три тысячи из залога получишь, когда вернешь пушку.
– Не грабь, Коля!
– Не граблю, Потема. Бесплатная еда, говорят англичане, бывает только в мышеловках.
– Ты че, в мышеловку хочешь меня загнать?
– Сам туда залезешь, если не послушаешься умного совета. Вам, огольцы, теперь придется искать другую блатхату. Мне несподручно «светиться» в киллерской компании.
– Сегодня, что ли, вытуришь?
– Денек-другой подожду, но дальше летите, соколы, на все четыре стороны.
– Как-то не по-людски получается.
Бубликов ухмыльнулся:
– Один мудрец сказал: «Чем больше узнаю людей, там больше нравятся собаки».
– По-твоему, мы с Балдой хуже собак?
– Поднатужься сообразить сам…
В Новосибирск приехали молча. Промолчали и остаток дня. Вечером Бубликов, как всегда, закрылся с Люсей Жигановой в спальне. Молотобойцев, задымив «Примой», улегся в лоджии на раскладушке, а Темнов остался сидеть за кухонным столом с неубранной после ужина посудой. Чем сильнее он тужился осмыслить происшедшее, тем страшнее казалась учиненная бойня. Забыв об обещанном телефонном звонке в Москву, Потема мучительно соображал, ради чего неделю назад Хватов пригласил его к себе и, угощая дорогим коньяком, согласился «одолжить» три тысячи баксов на ликвидацию Чешуякова.
Невеселое озарение пришло к полуночи, когда в спальне утихла постельная «аэробика», а из лоджии доносился мощный храп Молотобойцева. Только теперь Темнову стукнуло в голову, что «чушка» круто насолил чем-то Хватову, и Виталий Осипович задумал ликвиднуть его из собственной корысти, ничуть не заботясь о трудоустройстве исполнителей заказа. От вспыхнувшей ярости, казалось, заискрило в глазах. Темнов зажмурился и, скрежетнув зубами, с досады так хрястнулся лбом об столешницу, что пустые тарелки заходили ходуном. В кухню заглянул Бубликов в красных плавках. Недовольно спросил:
– Ты что посудой гремишь?
– Дурные мозги правлю, – сказал Темнов.
– Ложись спать.
– Не спится, Коля.
– Бери пример с Балды. Шутя замочил двоих и храпит во всю ивановскую.
– Балда Чечню видел. Ему чужая кровь по фигу.
– Если боишься крови, зачем полез в пекло?
– Красиво жить хотелось. Теперь вижу, ни хрена из этого не выйдет. Надул меня Хватов, как последнего придурка.
– Дураков всегда надувают. Такой заказ, который вы с Балдой выполнили, стоит не меньше полста тысяч «зеленью». Ты же, дурила, буханул на халтон импортного коньяка и всего за три куска полез в крутое дело.
– Тебе не стыдно и эти крохи у меня отнимать?
– Даром, Потема, даже чирей не садится.
– А где хваленое братство?
– Там, откуда дети родятся. В гробу я видал таких братков.