Взгляд его был нежен, а судя по тону, Эдвард бесчисленное множество раз обдумывал свой идиотский план.
— Понимаешь, что я рано или поздно умру?
К такому вопросу он тоже подготовился.
— Я последую за тобой при первой возможности.
— Это же самое настоящее… — я лихорадочно подбирала нужное слово, — безумие.
— Белла, другого выхода просто нет.
— Давай вернемся на минутку назад! — Оказывается, злость помогает быть сильной и решительной. — Ты помнишь слова Вольтури? Они не дадут мне умереть от старости, появятся в Форксе и убьют. Пусть даже вспомнят о нас лишь в канун моего тридцатилетия, — процедила я, — ты же не надеешься, что они забудут!
— Не-ет, — качая головой, протянул Каллен, — не забудут. Вот только…
— Что только?
Поймав мой настороженный взгляд, он ухмыльнулся. Может, помощь психиатра не мне одной требуется?
— Есть у меня кое-какие планы…
— И эти планы, — перебила я, и с каждым словом мой голос звучал язвительнее и язвительнее, — все как один основаны на том, что я останусь смертной.
Соответствующая реакция не заставила себя ждать.
— Естественно, — с открытым вызовом процедил Каллен, а на лице застыла надменная маска.
Целую минуту мы буравили друг друга сердитыми взглядами, затем я с тяжелым вздохом расправила плечи и, решив сесть, вырвалась из его объятий.
— Хочешь, чтобы я ушел?
— Нет, я сама уйду!
Под недоверчивым взглядом почерневших глаз я выбралась из постели и, не включая свет, стала на ощупь искать туфли.
— Позволь узнать, куда ты собираешься?
— К тебе домой, — отозвалась я, продолжая вслепую шарить по комнате.
Мгновенно поднявшись, Каллен встал рядом со мной.
— Вот твои туфли! А как доберешься?
— На пикапе поеду.
— Чарли наверняка разбудишь, — попробовал остановить меня Эдвард.
— Знаю, но меня все равно на несколько недель под домашний арест посадят. Терять нечего.
— Тебе — да. Чарли будет винить во всем меня.
— Если есть идеи получше, я с удовольствием выслушаю.
— Останься! — попросил Каллен без особой надежды.
— Ни за что! А вот ты располагайся поудобнее! — подначила я, удивляясь, как непринужденно прозвучала острота, и направилась к двери.
Эдвард опередил меня и загородил дорогу. Нахмурившись, я повернулась к окну. До земли не так уж далеко, да и перед домом почти везде трава.
— Ладно, — вздохнул парень, — я тебя донесу.
— Как хочешь, — пожала я плечами. — Но по-моему, тебе стоит вернуться домой.
— Стоит? Это еще почему?
— Потому что ты необыкновенно упрям и наверняка захочешь получить шанс озвучить свое мнение.
— Мнение о чем? — сквозь зубы процедил он.
— Решать будем вместе. Извини, но ты не центр мироздания. — В тот момент речь шла не о моем маленьком мирке. — Раз решил навлечь на нас гнев Вольтури только потому, что хочешь оставить меня смертной, думаю, твоя семья тоже имеет право участвовать в обсуждении.
— Обсуждении чего? — чеканя каждое слово, спросил Каллен.
— Моей смертности. Собираюсь выставить ее на голосование.
Эдвард, конечно, рассердился. И все же, не сказав ни слова, он взял меня на руки, выпрыгнул из окна и по-кошачьи мягко приземлился на траву. Кстати, высота оказалась гораздо большей, чем я думала.
— Ладно, — недовольно процедил Каллен, — залезай!
Посадив меня за спину, Эдвард бросился бежать. Даже после долгой разлуки это казалось совершенно обычным и естественным. Наверное, от подобного отвыкнуть невозможно, так же как от катания на велосипеде.
Дыша спокойно и очень ровно, Каллен бежал по безмолвному темному лесу, мимо проносились размытые силуэты деревьев, и лишь ласкающий лицо ветер выдавал истинную скорость движения. Влажный лесной воздух не жег глаза, как ветер на площади Вольтерры, а, наоборот, успокаивал. Вместо ослепительного солнцепека — ночная мгла; подобно толстому одеялу, под которым я играла в детстве, она защищала и утешала.
Вспомнились первые путешествия на плечах Эдварда: от страха я даже зажмуривалась. Надо же, какая глупость! Широко раскрыв глаза, я уперлась подбородком в его плечо и прижалась щекой к шее. Скорость просто потрясающая, в тысячу раз лучше, чем на мотоцикле!
Повернув голову, я прильнула губами к холодному мрамору кожи.
— Спасибо, — отозвался Каллен. — Значит, все-таки поняла, что не спишь?
Я засмеялась.
Мой смех прозвучал так легко и беззаботно!
— Не совсем! Скорее, наоборот, не хочу просыпаться, только не сегодня!
— Я верну твое доверие, — обращаясь, скорее, к себе, пробормотал Каллен, — чего бы мне это ни стоило.
— Тебе я доверяю, — заверила я, — а сомневаюсь в себе.
— Будь добра, объясни!
Эдвард побежал чуть медленнее — я поняла это, потому что стих обдувающий лицо ветерок, и догадалась: дом близко. Неподалеку во тьме уже слышался плеск реки.
— Ну… — начала я, подбирая нужные слова. — Сомневаюсь в собственных… силах. В том, что достойна тебя, что смогу удержать. Во мне нет ничего привлекательного…
Остановившись, Каллен поставил меня на землю, но из объятий не выпустил, а, напротив, крепко прижал к груди.
— Твоя власть надо мной вечна и нерушима, — прошептал он, — можешь не сомневаться.
Как же мне не сомневаться?
— Ты никогда не говоришь… — прошептал он.
— Что?
— Что тревожит тебя больше всего?
— Попробуй угадай! — вздохнула я и, потянувшись, коснулась его носа кончиком указательного пальца.
Каллен кивнул.
— Получается, я хуже Вольтури, — мрачно произнес он. — Что же, наверное, заслужил.
Я закатила глаза:
— Максимум, на что способны Вольтури, — это убить меня.
Напряженный, как струна, Эдвард ждал дальнейших объяснений.
— А ты можешь бросить, исчезнуть, пропасть.
Вольтури, Виктория — они ничто по сравнению с этим.
Даже в темноте было видно, что бледное лицо исказилось от боли. Надо же, совсем как под терзающим взглядом Джейн! Господи, зачем я только сказала ему правду!
— Не грусти, — коснувшись его прохладной щеки, прошептала я, — не надо!
Уголки красивого рта будто нехотя поползли вверх, но глаза натужная улыбка не осветила.