– Разговора не будет, мужчина. Я ухожу… – Она изобразила на лице неподдельный ужас, попятилась.
– Да погоди ты! Ствола испугалась? Так он по типу того, что газовый! Во, гляди… – Липа юркнул в сторону, на мгновение исчез за дверным проемом и появился снова, демонстрируя пустые ладони. – Во, видала? Я его на тумбочку положил.
– Все равно боюсь, – неуверенно произнесла Раиса Сергеевна.
– Не боись! Рассказывай давай, че за эротические услуги у тебя.
– Сразу должна предупредить: один сеанс стоит двадцать долларов, и если у вас лишь праздный интерес, то…
– Бабуля! – перебил Липа радостно. – Да я тебе двадцатник уже за-ради прикола дам, не боись! Это ж пацанам про тебя рассказать, уссутся от смеха.
– Мне ваше отношение не нравится, но работа есть работа. Если вы готовы платить, может, тогда позволите мне войти?
– Заходи!
Липа шагнул назад, повернулся к Раисе Сергеевне боком. Буквально на секунду он потерял ее из поля зрения, и как раз этой секунды ей хватило, чтобы выбросить вперед вооруженную бритвой руку тем же стремительным, хорошо поставленным движением, как и в случае с Пауковым. И шея у Липы была более длинная, без складок двойного подбородка, и стоял он удобнее, будто специально подставлялся под удар, да и бритва куда острее ножниц, но все равно атака на пороге чужой квартиры получилась менее эффективной, чем неожиданное нападение на Тимофея Ивановича в собственной ванной. Бритва прошла мимо основной цели – сонной артерии. Как принято говорить в похожих случаях, «и на старуху бывает проруха». (Знать бы еще, что такое «проруха».)
Сталь вспорола кожу на горле, кровь мгновенно заполнила порез и хлынула вниз по шее двумя тонкими ручейками. Липа был ранен, но ранен не смертельно.
Толстый благополучный Пауков и профессиональный бандюга Липа – два разных человека, и их реакции на неожиданное нападение коренным образом различались. Если Пауков вообще не среагировал адекватно на действия Раисы Сергеевны, то Липа, зверь битый и матерый, без всякой заминки превратился из ухмыляющегося оболтуса в опытного уличного бойца. И успел оттолкнуть от себя непрошеную гостью раньше, чем бритва в обратном движении еще раз полоснет его по шее. Девять из десяти куда более молодых и гибких женщин, получив толчок такой силы, непременно опрокинулись бы на спину. Но эта устояла, широко шагнула назад, согнула ноги в коленях, прогнулась в спине и без промедления набросилась дикой кошкой на сжимающего пудовые кулаки бандита.
Одним коротким прыжком она проскочила в щель меж его вытянутых рук, пружинисто разогнула ноги, яростно ударила головой снизу вверх, в небритый массивный подбородок. Липа попытался поймать ее, сгрести в охапку, но наносить удары в столь тесном контакте он не имел навыка. Раиса Сергеевна выскользнула из его объятий, низко присев. Остро отточенная бритва полоснула по сатиновым трусам, застряла, запуталась в синей ткани. Ей пришлось разжать пальцы, выпустить из руки свое оружие. Но дело было сделано. Ни один мужчина не способен толково драться после глубокого резаного ранения в детородные органы.
Раиса Сергеевна мягко упала на спину. Носок левого полусапожка подцепил сзади пятку волосатой мужской ноги, низкий широкий каблучок правого ударил в колено. Липа опрокинулся, рухнул навзничь, растопырив здоровенные сильные руки. Грохнувшись об пол, он уже и не пытался встать. Скорчился, скрючился, словно эмбрион в материнском чреве, одной рукой схватившись за гениталии, другой – за шею…
С хлопком распахнулась обклеенная пленкой «под дерево» дверь ванной. В тесный коридорчик выскочил голый мужик весь в мыльной пене.
– Чего тут шумите?.. – Голый изумленно уставился на бьющуюся в мелких судорогах посреди прихожей окровавленную тушу Липы.
– Помогите! – воскликнула Раиса Сергеевна и указала пальцем в темный проем все еще открытой настежь входной двери.
Голый метнулся вперед, перепрыгнул через умирающего Липу, заглянул в дверной проем, лихорадочно шаря глазами в поисках несуществующего противника на лестничной площадке.
Раиса Сергеевна хладнокровно дожидалась, пока обильно намыленная задница не окажется на расстоянии вытянутой руки. Как только это произошло, рука ее скользнула в карман плаща, пальцы сжались – теперь на лакированной рукоятке шила.
Рывком она перевела себя из лежачего положения в сидячее, вскинула руку вверх и прицельно ударила, направив острие шила в нужную область на голой мокрой спине. Попасть было несложно: голый был хорошо сложен, и его влажная спина вполне сгодилась бы образцом художнику, рисующему картинки для анатомического атласа.
Шило легко проткнуло кожу и мышцы, плавно вошло в нижнюю треть легкого. Проникающий удар в эту область подробно описали судебные медики еще в двадцатые годы. После такого удара легкое, образно выражаясь, «сдувается», как лопнувший воздушный шарик. В эпоху нэпа пошла мода на женские заколки в псевдояпонском стиле. Томные незнакомки с сильно напудренными смазливыми личиками фиксировали замысловатые прически длинными острыми спицами с малюсенькими деревянными шариками на конце. Соблазнительные пухленькие мадемуазели жеманно перемигивались под сенью ресторанных пальм с одинокими фрачными господами-нэпманами, знакомились с ними и отправлялись в темный, безлюдный уголок целоваться. Во время поцелуя, долгого и страстного, дамочка незаметно извлекала из прически стальную заколку, вонзала ее либо сзади в шею, в особую точку у основания черепа, либо туда, куда сейчас вогнала шило Раиса Сергеевна. Мимолетный любовник умирал во время поцелуя мгновенно и, главное, тихо, после чего его карманы подвергались тщательной проверке. Улов бывал скуден, но в эпохи перемен человеческая жизнь ценится подчас не дороже позолоченных карманных часов от Павла Буре…
Голый скончался без стонов и воплей. Упал рядом со все еще живым Липой и замер, удивленно глядя остекленевшими глазами в потолок. Раиса Сергеевна не могла знать, что примерно через два с половиной часа в чем-то поразительно схожее кровавое действо произойдет и на пороге ее квартиры.
Еще во время беседы с Липой она отметила про себя: в квартире – трое. Ее обострившийся слух уловил и неровный шум душа в ванной, и богатырский храп в комнате. Третий жилец ей непременно нужен был живым.
С заметным усилием Раиса Сергеевна поднялась на ноги. Схватка ее измотала. В принципе, тело с физической нагрузкой справилось неплохо (сказался и бассейн, и ежедневные пешие прогулки, и сбалансированное питание вкупе с самомассажем по специальной методике), а вот сердце болело. Противно, тягуче ныло под левой лопаткой. Еще пару лет назад она и не знала толком, где у нее расположено сердце, не чувствовала его, но годы брали свое, и вот уже шесть месяцев, как Раиса Сергеевна регулярно покупала в аптеке валидол.
Она плотно прикрыла входную дверь, повернула колесико французского замка, шагнула в сторону, к низкой тумбочке, на которую Липа положил пистолет. Дыхание ее было тяжелым и прерывистым, каждый шаг отдавался болью в левой половине грудной клетки.
Рядом с пистолетом лежала трубка сотового телефона, и Раиса Сергеевна с трудом поборола желание набрать номер такого же переносного аппарата Костика, сыночка, маленького любимого котеночка. Она знала, что звонить бессмысленно, ей ответит незнакомый чужой голос, ее реплики могут записать на магнитофон и тогда все усложнится. Пусть лучше никто не догадывается, где она и на что способна, пусть ее подозревают во всех совершенных убийствах, но только подозревают…