Если бы она спросила: «Почему?» – он бы не нашелся, что ответить. Но Марина не спросила. Пожала плечами и, прежде чем насыпать в кофейную чашечку коричневого растворимого порошка, бросила туда два кубика рафинада.
«Нет! Цианидом она меня травить не будет. Слишком очевидно. Разоблачат. Иное дело – листья томатов. Сердечный приступ через месяц ежедневных салатиков, „Скорая помощь“, смерть в палате реанимации. Аналогично с ботулизмом. Острое отравление, больница, промывание желудка, раздосадованные врачи... Я схожу с ума! Что я себе напридумывал?! Марина без задней мысли накрошила в салат оказавшуюся под рукой зелень. Консервная банка куплена позавчера в соседнем магазине. Другой, порченой, припасенной специально, чтобы меня отравить, не существует! Я ее придумал! А мама... Мама случайно попала под машину! Отчего я сразу поверил Чумакову и этому... как его... Александру Александровичу? Марина любит! Любит меня!..»
– Милый, о чем ты задумался? У тебя такое лицо грустное...
– А? – Кеша вздрогнул. Посмотрел на нее, как в первый раз.
Красивая. Не фотомодель, но все же... Иннокентий взглянул через ее плечо. Вгляделся в собственное отражение в зеркальной дверце старинного кухонного буфета... Себе можно признаться – они не пара. Она – пышущая здоровьем блондинка. Он – худенький, уже начинающий лысеть очкарик. Она выше на полтора сантиметра. Когда идет рядом в туфлях на шпильках, вспоминается хрестоматийная картина «Пушкин и Наталья Гончарова», где Александр Сергеевич едва ли не по плечо супруге. Иннокентий, как и Пушкин, держа Марину под руку, смотрит на нее снизу вверх. И переваливается, хромает, сопровождая Марину во время прогулок. А прохожие украдкой косятся на странную чету...
– Кеша! Котик! Ты о чем мечтаешь?
– Еще чашечку кофе нальешь?.. Без сахара.
– Конечно! Ешь вода, пей вода, мой голодный, неухоженный муж! Но прежде дай слово, что выполнишь целых два сокровенных желания своей молодой жены.
– Какие желания?
– Поклянись сначала, что исполнишь.
– Постараюсь.
– Пойдем вечером в ресторан! Ужин готовить жуть как не хочется. Кутнем?! Воспитанные гости приволокли на свадьбу конвертики с денежками, пошли, пропьем, проедим подарки! Даже клуши с моей работы наскребли по сто рублев...
«Ты пригласила на свадьбу всего несколько подружек. С работы. Отчего у тебя так мало подруг? Почему все они – сослуживицы с последнего места работы? Где ты раньше работала? Где конкретно? Не говоришь. Уходишь от прямого ответа. Где твои прежние подруги, друзья, знакомые?..»
– Кеша, котик! Ты снова впал в прострацию! Ты меня слышишь? Ау! Милый!
– Да. Я слушаю. Продолжай.
– Чего продолжать, зайчик?! Идем в ресторан вечером? Ответь.
– Пошли, раз тебе так хочется.
– Хочется! Обожаю ходить по ресторанам!..
«На заработок костюмерши особенно по ресторанам не походишь. Кто водил тебя по кабакам? Любовник, о котором ты мне не хочешь рассказывать? Жених, бывший до меня? Подельник из „Синей Бороды“?.. Спрошу – опять начнет дурачиться, отшучиваться...»
– ...Ресторан – второе мое желание. А первое – постель! Ты заметил, милый, когда я импровизировала на тему Катеньки Масловой, кое-чего с утра исчезло из тайников моего истосковавшегося тела. Не заметил, нет? Исчезла ниточка «тампакса»! Трудные дни позади, впереди ночи и дни плотской любви в полный контакт! Сегодня у нас первый брачный день. Побежали в постель скорее, милый. Покувыркаемся до вечера, и в ресторан!..
...Она любила его страстно и несколько расчетливо. Старалась доставить максимум удовольствия, ничего не требуя взамен. А он, отдаваясь ее ласкам, признавал ее инициативу, расслабился и никак не мог понять, что это? Безумства счастливой новобрачной или профессионализм опытной проститутки? Проявление чувств или ремесло плоти?
В постели провели пять часов. Мысли мешали Кеше сосредоточиться на плоти, и особенных мужских подвигов он не совершил, как молодая супруга ни старалась. Однако самка не заметила или притворилась, что не заметила, внутренней зажатости самца. Довольная, шептала слова благодарности. За что? За то, что он позволял ей себя оттрахать? Абсурд!.. Или новобрачная просто боялась обидеть партнера, давшего неожиданную слабину?..
Триста минут непрерывной любви на белых простынях – это много. Ну а когда один из партнеров оказывается не на высоте, то триста минут доставлять удовольствие, ничего не получая взамен, – довольно утомительно. И скучно. Несколько раз Марина прерывала курс интенсивной сексотерапии. Ходила на кухню, приносила себе и Кеше кофе (с сахаром), включала радио, подпевала девочке по имени Алсу («Что же ты со мной сделала, весна»), звонила по телефону на радиостанцию, дурачась, пугала, что закажет любимому «что-нибудь из Буйного». (Певца Буйного Кеша не выносил более чем других попсовиков.) Смешно, но с десятого или двадцатого раза Марина все же дозвонилась до радиостанции, предварительно трижды ошибившись номером. («Алло, это „радио-рокс“? Нет? Извините...») Сжалившись над Иннокентием, супруга попросила исполнить песенку Киркорова «Летучая мышь», вторя Филиппу, завела: «Всем встать!» – и попыталась в который раз поднять то, что в организме Кеши вяло реагировало сегодня как на команды голосом Киркорова, так и на старания Марины...
В начале седьмого Марина отправилась в душ. Она мылась, сушила волосы феном, причесывалась, а Иннокентий тем временем извлек из шкафа свой единственный (кроме прокатного свадебного) приличный костюм, включил утюг, аккуратно прогладил стрелочки на брюках.
Марина крутилась перед зеркалом. Делала прическу, макияж, мерила платья. Кеша, успевший отгладить брюки, вымыться, побриться и облачиться в парадные одежды, терпеливо курил на кухне. Он вспоминал, что конкретно знает о своей жене. Выходило – все и в то же время ничего. Абстрактные случаи из детства без уточнения дат и места действия. Государство ей выделило квартиру как детдомовке. В каком именно детском доме росла Марина? Адрес ни разу не сказала. Даже приблизительно, район, город. Хотя город, наверное, все же Москва... Наверняка ее биографию Кеша мог проследить, лишь отступив мысленно в прошлое на год. Все, что случилось с девушкой за месяц до их знакомства и позже, Иннокентий знал в мельчайших деталях. Марина делилась с ним текущими радостями и горестями. В общем-то нормально, так и надо – жить сегодняшним днем, не углубляясь в воспоминания, не заглядывая в будущее. Прошлого нет, будущего тоже. Есть только «сейчас». А Марина, она такая, сейчас ей захотелось в ресторан, транжирить деньги, которых у них не слишком много, а завтра она не будет сожалеть о тратах. Она ветреная с виду, а поговоришь с ней серьезно – умная баба. Даже чересчур. Некоторые балдеют от прелестных дурочек. Иннокентий подобных особ терпеть не мог. И они его тоже. Первое, что понравилось Кеше в будущей жене, – умные, все понимающие глаза, проницательный в минуты серьезности взгляд с прищуром. Взгляд снайпера, ледяной взгляд змеи перед броском... Но серьезной Марина бывала редко. И это тоже нравилось Кеше. Он завидовал ей, умеющей играть в жизнь. Знать бы еще ставки в этой ее беззаботно-мастерской игре...