Взявшись поудобнее за металлический шарик, Сан Саныч изогнул запястья и попал загогулиной на конце отмычки в отверстие для ключа, открывающего браслеты наручников. Пальцы его ничуть не дрожали, дыхание оставалось ровным. Сан Саныч работал. И, как любой настоящий Профессионал с большой буквы, ни на секунду не сомневался в успехе. Впрочем, сомневаться было особенно некогда. Замок наручников щелкнул на исходе третьей секунды после того, как отмычка царапнула о сталь запорного механизма тяжелых браслетов.
Освободив руки, Сан Саныч мягко перевалился на спину. Размял онемевшие запястья, локти, плечи. На ощупь нашел дырочку-скважину для ключа в кандалах, стянувших щиколотки. Быстро и уверенно освободил скованные ноги. Затем, зажав отмычку зубами, чтобы не мешала пальцам, снял с пояса кожаный ремень, к которому посредством цепей крепились оковы. Ремень с пояса Сан Саныч снимал много дольше, чем возился с кандальными запорами. Следил, чтобы цепи ненароком не звякнули громко и призывно, привлекая внимание кого бы то ни было, случайно или намеренно оказавшегося с другой стороны железной двери морга-карцера.
Кожаный ремень с цепями и никелированными заморскими кандалами лег на бетонный пол мертвой змеей, а Сан Саныч напряг икроножные мышцы, беззвучно поднялся на ноги. Принюхался. Трупный запах исходил сзади справа. Плавно развернувшись на носках, Сан Саныч шагнул на запах, нагнулся, пошарил руками. Ладошка коснулась длинных женских волос. Словно большая сильная кошка, Сан Саныч, не издавая ни малейшего шороха, приблизился к трупу на полу, бережно подхватил на руки тело мертвой женщины и двинулся дальше к двери. Сквознячок донес до ноздрей Сан Саныча запашок гнили, а значит, дверь где-то там, впереди. Если бы кто-то посторонний случайно оказался сейчас в одной комнате с Сан Санычем и сдуру зажег свет, несчастного постороннего бедолагу хватил бы инфаркт от представшей перед ним жуткой картины: по замкнутому бетонному помещению, все украшение которого составляло переплетение ржавых труб вдоль стен, крался двуногий, абсолютно голый, рослый, атлетически сложенный, матерый хищник. Одна рука хищника обхватила за плечи, а другая подхватила под коленки молодую обнаженную покойницу со вспоротым и небрежно зашитым судмедэкспертами животом и размалеванным визажистами из крематория лицом. Зубы хищника оскалены, ибо они сжимают металлическую загогулинку с шариком на конце, а пытающиеся уловить в кромешной темноте проблеск света глаза широко открыты.
Зрачки Сан Саныча так и не уловили изменений в плотном черном мраке, когда шарящая по полу нога столкнулась с препятствием, не позволяющим сделать следующий шаг. Пальцами голой ноги Сан Саныч ощупал зазор меж ровной вертикальной поверхностью и каменным полом. Это дверь. Однозначно!
Сан Саныч не спеша уложил свою страшную ношу под дверью, снова взялся большим и средним пальцами правой руки за шарик отмычки. Прислушался. Шагов за дверью не слышно. Левая ладонь Сан Саныча легла на замочную скважину, ласково ее погладила, как бы уговаривая стать более сговорчивой и податливой. Отмычка плавно вошла в замочную скважину, направляемый умелыми пальцами гнутый кончик что-то подцепил в механизме замка, повернул, надавил, и замок, ворчливо заскрежетав, открылся. Пальцы правой руки разжались, оставляя отмычку в замке, а левая ладошка, благодарно погладив замочную скважину, опустилась ниже, по направлению к полу, прикоснулась к копне волос на голове покойницы Марины. Слегка согнувшись, Сан Саныч намотал волосы трупа на левую ладонь, сжал пальцы в кулак, выпрямился, согнул левый локоть, поднимая труп с пола и прикрываясь им, словно щитом, от возможных огнестрельных сюрпризов, ожидающих обнаженного широкоплечего мужчину после того, как железная дверь в коридор распахнется настежь.
Коленка Сан Саныча надавила на тяжелую дверь. Натужно, пискляво и предательски громко скрипнули плохо смазанные петли. Сан Саныч сощурился, спасая привыкшие к темноте зрачки от яркого света, шагнул в коридор, сквозь щелочки неплотно сжатых век огляделся по сторонам. В коридоре никого, но за аккуратной белой дверью, прямо напротив железной панели, закрывавшей местный карцер, синхронно с выходом Сан Саныча в коридор зазвучали торопливые шаги. Скрежет железных петель озадачил человека в комнате напротив.
Оставшийся дежурить в административном коридоре спортклуба, очкарик Василий преспокойно читал газету, развалившись на кожаном диване, что занимал добрую половину комнаты напротив карцера. В комнате был еще и телевизор, но время позднее, полпервого ночи, день будний, и «ящик» Василий решил не включать. Все фильмы по телеку давно закончились, а настроившись на «музканал», Василий рисковал не расслышать, как попрется после тренировки в раздевалку мистер Торнадо с ассистентами. Василию надлежало еще раз поблагодарить спортсменов за помощь в разборке с рэкетиром и не позволить обидчивому и непомерно гордому мистеру Торнадо колотиться во все двери, разыскивая боднувшего его лбом в переносицу и до того треснувшего по яйцам рэкетира Бульдозера. К сожалению, спортивные раздевалки располагались в том же коридоре, где и служебные кабинеты и карцер. Пускай железная дверь и закрыта надежно, но черт его знает, на что способны перекачанные мускулы будущего чемпиона по реслингу. Эх, жаль, из-за кретина Торнадо нельзя было сразу загрузить Бульдозера в «Ниву». Не решился Полковник волочь голое обмякшее тело через спортзал мимо гордого амбала и его тренеров-самбистов. И правильно сделал! Руководи операцией Василий, он бы тоже предпочел смотаться пока в Химки, доложить Наталье Николаевне, заодно прихватив Чумакова, а после вернуться, как раз к моменту ухода спортсменов, и спокойно забрать Бульдозера, чтобы без хлопот перевезти его на основную базу.
Отдыхая на мягком диване и почитывая «Московский комсомолец», Василий весьма удивился, когда до его ушей донесся скрипучий, непонятный звук из коридора. Предположить, что скованный по рукам и ногам пленник освободился и открыл запертую дверь карцера, опытный разум Василия отказывался. Хотя бы потому, что после укола «сывороткой правды» Бульдозер должен проваляться без чувств до утра. Между тем скрип удивительно напоминал знакомую жалобу дверных петель на отсутствие смазки. Мистика какая-то!
Василий бросил газету на пол, проворно соскочил с дивана, бодро зашагал к белой двери в коридор. До двери всего-то два с половиной шага, но пожать плечами и поправить очки на носу, прежде чем взяться за дверную ручку, Василий успел. Потянул за ручку, открыл дверь.
То, что в него летит мертвое обнаженное тело Марины, Василий понять не успел. Едва белая дверь приоткрылась достаточно широко, Сан Саныч пружинисто распрямил левый локоть, растопырил пальцы левой руки, и труп женщины полетел в сторону появившегося на пороге очкарика Василия. Инстинкт заставил Василия зажмуриться и вскинуть обе руки навстречу летящему нечто. Пятьдесят с лишним килограммов подгнившей плоти стукнулись о прикрывавшие голову предплечья. Василия качнуло назад, занесенная над порогом нога зависла в воздухе, босая стопа Сан Саныча подцепила каблук дешевого полуботинка, поддернула его вверх, и Вася опрокинулся на спину. Словно огромная хищная кошка, Сан Саныч перепрыгнул через упавший поперек порога труп, босые пятки коснулись жесткого ворсистого ковра на полу в комнате с диваном и телевизором, амортизируя приземление после прыжка, пружинисто согнулись колени, сильные руки, будто клешни краба, обхватили шею Василия через долю секунды после того, как его затылок ударился о ковер. Руки-клешни стиснули шею по бокам, перекрывая циркуляцию крови в венах и артериях. Одна секунда, две, три. Василий «поплыл». Он терял сознание, как будто засыпал. На первой секунде еще пытался оказать какое-то сопротивление, освободиться от удушающего захвата, но уже на второй мышцы расслабились, чернота, родившаяся под лобовой костью, залила веки, окутала сонливой истомой мозговые полушария. К концу третьей секунды удушения морщины на лице Василия разгладились, и более всего он стал похож на мирно спящего, довольного собой и жизнью человека, которому снятся хорошие, приятные сны. Четыре, пять секунд – клешни краба разжались. Убийство очкарика Василия не входило в планы Сан Саныча.