– Я предлагаю выпить за нашего героя! – Яшка поднял рюмку кристально чистой водки. – Надеюсь, в следующий раз он выступит не менее красиво!
– И за нашу любовь до гроба! – подхватила Маринка, изящно чокаясь с Виктором бокалом шампанского.
Арчи заржал, опрокидывая в пасть 250 миллилитров прозрачной сорокаградусной жидкости.
Виктор, бледно улыбаясь, поднес к распухшим губам хрустальную рюмочку. Раны у него на теле оказались не столь опасными, как показалось в первый момент придворному Яшкиному лекарю. Несколько швов, пол-литра йода да тугие бинты – этого оказалось, по мнению врача, достаточно.
Выпили. Разлили по второй. Арчи начал было говорить длинный замысловатый тост, изобилующий словосочетаниями «по типу того» и прочим новоязом, как вдруг тихим шепотом прошуршала портьера, отгородившая уютный кабинет от общего ресторанного зала, и к богато обставленному столу шагнул невысокий лысый человек преклонных лет. Виктор не сразу, но узнал в визитере Петровича.
– Ты кто? – удивленно вылупился на пришельца Яшка. Шестнадцать телохранителей, лакающих пепси на подступах к оккупированному авторитетом ресторанному кабинету, не могли допустить в гости к Яшке абы кого. Им вообще было строго-настрого приказано никого не пускать.
Петрович пристально взглянул в злые, прищуренные Яшкины глазки и произнес вкрадчиво:
– Что же ты здесь сидишь? У тебя же понос! Сейчас в штаны наложишь. А ну, беги в сортир!
Яшка как ошпаренный вскочил с места и на кабаньих ножках кренделем выбежал из ресторанного кабинета. Только бархатные портьеры напутственно колыхнулись – в добрый путь! Удачи!
– А вы сидите, друзья! – Петрович жестом заставил Маринку и Арчи оставаться на местах. – Вы сидите, вы даже не в силах пальцем пошевелить! Вы окаменели и онемели! Вы – две гипсовые статуи!
Маринка и Арчи застыли в нелепых позах.
Надо сказать, что Виктор особенно не удивился приходу наставника. После вчерашнего поединка он еще не успел окончательно прийти в себя. Нечеловеческое напряжение, физическое и моральное, давало о себе знать. В ресторан Виктора привели послушной заторможенной куклой. На полученные от Арчи доллары он вообще никак не отреагировал, и даже Маринка воспринималась сегодня Виктором чуть по-иному. Он вдруг заметил неприятную бородавку у нее на шее – малюсенькую, аккуратно припудренную, но где же раньше были его глаза? И почему он никогда не обращал внимания на косой шрам, пересекающий Маринкино запястье? Отчего его так привлекал до сегодняшнего дня лошадиный запах пота у нее из-под мышек?
– Посиди и ты, сынок, и послушай, что тебе расскажут твоя разлюбезная Марина и ее сутенер Арчи, – мягким голосом произнес Петрович, кладя на плечо Виктору изъеденную морщинами, но еще сильную, совсем не старческую руку.
Голос Петровича изменился.
– Ты, Арчи, сейчас расскажешь парню всю правду! Как только начнешь врать, станешь задыхаться, понял? Отомри!
Арчи смог наконец изменить неудобную позу, в которой его застал предыдущий приказ Петровича.
– Витя, он все врет, я не сутенер, я бр-р-р... – начал Арчи, но тут же схватился за горло, закашлялся и выдавил из себя хрипящим шепотом: – Не-е-ет, не-е вре-е-ет... Все правда, Витя! Эта сучка – моя ручная шлюшка... Дружка твоего Сашку я замочил, нашел твой адрес и...
Арчи говорил минут десять. Виктор молча слушал. Услужливая психика заставила Витю воспринимать рассказ Арчи отстраненно. Будто в услышанной истории фигурировали абсолютно незнакомые люди.
Когда Арчи закончил и Петрович снова приказал ему замереть, Виктор долго молчал, а потом произнес тихо:
– Когда мы служили в армии, однажды ночью нас подняли по тревоге. Из соседней части дезертировали пятеро первогодков. У них были автоматы, гранаты... Мы прочесывали лес, и я первым увидел свет костра. Никому не сказал, попер на свет, как дурак... У костра сидели все пятеро обкурившихся анашой дезертиров... Я от неожиданности и автомат-то с плеча снять забыл... А они стали стрелять. Они стреляют в меня, а я стою как дурак... Потом из кустов выпрыгнул Сашка, наскочил на меня, повалил, прикрыл своим телом... Пулю поймал в плечо...
Виктор замолчал, поник, уставившись ничего не видящими глазами в тарелку салата «Столичный».
– Хочешь, чтобы Марина подтвердила рассказ Арчи? – ласково спросил Петрович, наклонясь к самому уху Виктора.
Виктор отрицательно мотнул головой.
– Тогда пойдем, сынок, вставай!
Голос Петровича вновь стал гласом повелителя, отказать которому невозможно.
– Слушай внимательно, Марина! Как только мы уйдем, ты возьмешь со стола вилку, вставишь ее в правый глаз Арчи и трижды повернешь! Потом пойдешь в комнату администратора, попросишь позвонить по телефону, наберешь номер 02 и честно сознаешься в убийстве сутенера!
Петрович, поддерживая Виктора за локоть, вывел его из занавешенного бархатом кабинета в ресторанный зал.
Телохранители Яшки не обратили на новоявленную пару никакого внимания. Дюжие, коротко стриженные парни сидели неподвижно, словно восковые куклы, вроде как спали с открытыми глазами.
Уже у самого выхода, в трех шагах от ливрейного швейцара, оба Виктора столкнулись с бледным, вспотевшим Яшкой. Яшка открыл было рот, но Петрович властно распорядился:
– Молчать! Ты опять хочешь в сортир. Ты теперь постоянно будешь хотеть в сортир и до конца жизни будешь носить памперсы. У тебя недержание. Ты не умеешь сдерживать свои естественные отправления!
На глазах у изумленного швейцара высокий гость, особо важная персона, вселяющая священный ужас в добрую половину жителей города, сделал под себя лужу и, смешно перебирая ногами, побежал в сторону туалета, который он покинул не далее как минуту назад.
Некогда человек по фамилии Мессинг на спор беспрепятственно гулял по коридорам Лубянки. Беспрепятственно входил внутрь и выходил из строго охраняемого здания. Мессинг не был офицером КГБ, он был гипнотизером-самородком. Петрович тоже был самородком, но, в отличие от эстрадника Мессинга, он многие годы шлифовал свой природный талант по древнейшим методикам, доступным лишь узкому кругу особо посвященных.
В конце сороковых девяностолетний буддийский монах, патриарх стиля Крысы, учил «Искусству Руки, Взгляда и Голоса» четырех юношей китайцев и молоденького советского лейтенанта с едва пробивающимся пушком пшеничных усов над верхней губой. Минули годы, и те четверо китайцев стали личными телохранителями товарища Мао, а лейтенант из Советского Союза стал майором, инструктором спецшколы ГРУ. Но прежде чем стать инструктором, Петрович успел примерить и фрак английского лорда, и форму американского полицейского, и лохмотья парижского клошара...
Около здания ресторана к Петровичу подошел молодцеватый гражданин в штатском, из-за отворота серого пальто показал краснокожую книжицу и распорядился:
– Без шума идете за мной.