С верхней ступеньки лестницы раздалось шипение.
– Она такая пессимистка, – пробормотал Эмметт себе под нос.
Эдвард с ним согласился:
– Когда-нибудь нам все равно придется поехать в Сиэтл.
Розали появилась на верхней площадке лестницы и стала медленно спускаться. Ее лицо не выражало никаких эмоций.
Карлайл покачал головой.
– Не нравится это мне. Раньше мы ничем подобным не занимались. Это не наше дело. Мы же не Вольтури.
– Я не хочу, чтобы здесь появились Вольтури, – сказал Эдвард. – Поэтому нам нужно поторопиться.
– Все эти невинные люди в Сиэтле, – пробормотала Эсми. – Нельзя позволить им умирать такой смертью.
– Я знаю, – вздохнул Карлайл.
– А! – воскликнул Эдвард и повернулся к Джасперу. – Такое мне в голову не пришло. Понятно. Ты прав, должно быть, так и есть. Ну тогда совсем другое дело.
Не одна я уставилась на него в полном недоумении, но, пожалуй, только в моем взгляде не было раздражения.
– Объясни остальным, – сказал Эдвард Джасперу. – Но с какой же целью? – Эдвард принялся задумчиво ходить из угла в угол, не поднимая глаз.
Я и не заметила, как Элис оказалась рядом со мной.
– Что он несет? – спросила она Джаспера. – О чем ты думал?
Похоже, Джаспер не очень уютно почувствовал себя, оказавшись в центре внимания. Он нерешительно разглядывал всех по очереди – все подошли поближе, чтобы послушать, что он скажет, – а потом его взгляд задержался на мне.
– Ты растеряна, – сказал он, и его низкий голос прозвучал очень тихо.
Это не было вопросом: Джаспер знал, что я чувствую и что чувствуют все остальные.
– Мы все растеряны, – проворчал Эмметт.
– Можно позволить себе не торопиться, – ответил ему Джаспер. – Белла тоже должна это понять, ведь теперь она член семьи.
Его слова меня удивили. Я очень мало общалась с Джаспером, особенно после того, как он чуть не убил меня на моем дне рождения, и не подозревала, что он так ко мне относится.
– Белла, что ты знаешь обо мне? – спросил Джаспер.
Эмметт с театральным вздохом плюхнулся на диван, всем своим видом изображая нетерпение.
– Почти ничего, – призналась я.
Джаспер посмотрел на Эдварда. Тот поднял глаза.
– Нет, – ответил Эдвард на мысленный вопрос Джаспера. – Думаю, ты понимаешь, почему я не рассказал Белле твою историю. Но мне кажется, что теперь пора это сделать.
Джаспер задумчиво кивнул и принялся заворачивать рукав своего светло-желтого свитера.
Я наблюдала за Джаспером с любопытством и недоумением, пытаясь сообразить, что он делает. Джаспер поднес запястье к стоявшему рядом торшеру, прямо под свет лампочки, и провел пальцем по выпуклому полумесяцу на бледной коже.
Я не сразу поняла, почему отметина выглядит так знакомо.
– Ой! – выдохнула я, когда до меня наконец дошло. – Джаспер, у меня точно такой же шрам!
Я протянула руку: серебристый полумесяц сильнее выделялся на моей желтоватой коже, чем на его алебастровой.
Джаспер слабо улыбнулся.
– Белла, у меня много таких шрамов.
Он с бесстрастным видом закатал рукав повыше. Сначала я ничего не могла разобрать: кожу Джаспера испещряли узоры. Полукруги, белые на белом, были едва заметны и то лишь потому, что под ярким светом лампы отбрасывали слабые тени. А потом я разглядела, что узор составлен из полумесяцев – точно таких же, как у него на запястье… точно таких же, как шрам на моей собственной руке.
Я перевела взгляд на свой единственный маленький шрамик – и вспомнила, как он у меня появился: на моей коже навсегда остался отпечаток зубов Джеймса.
И тут я ахнула и посмотрела на Джаспера:
– Так что же с тобой случилось?
– То же самое, что и с тобой, – тихо ответил Джаспер. – Но не один раз, а тысячу. – Он засмеялся немного грустным смехом и провел пальцами по руке. – Только наш яд оставляет отметину.
– Как же так? – в ужасе выдохнула я.
Вопрос прозвучал не очень вежливо, но я не могла отвести взгляд от его обезображенной кожи.
– Мое прошлое… не совсем такое, как у моих названых братьев и сестер. Для меня все началось по-другому, – жестко закончил он.
Я смотрела на него с раскрытым ртом. Какой ужас!
– Белла, – сказал Джаспер, – понимаешь, в нашем мире есть такие места, где бессмертные живут не века, а недели.
Остальные уже слышали все это. Карлайл и Эмметт снова уставились в телевизор. Элис молча села у ног Эсми. И только Эдвард внимательно слушал вместе со мной: я чувствовала на себе его изучающий взгляд.
– Попробуй взглянуть на мир с другой точки зрения. Представь себе, как он выглядит для обладающих властью, жадных… ненасытных.
Видишь ли, в мире есть места, более привлекательные для нас – места, где мы можем меньше сдерживаться, оставаясь незаметными. Представь себе, например, карту Западного полушария. Поставь маленькую красную точку, чтобы обозначить каждого человека. Чем больше красных точек, тем легче нам – ну, тем, кто ведет такой образ жизни – кормиться, не привлекая внимания.
От картинки, сложившейся в голове, я вздрогнула – не говоря уже о слове «кормиться». Однако Джаспер не боялся меня испугать, не пытался оградить меня от всего, как это делал Эдвард. Джаспер просто продолжал рассказывать.
– Банды вампиров на Юге не очень-то беспокоятся о сохранении тайны. Только Вольтури могут их приструнить – больше они никого не боятся. Если бы не Вольтури, то всех нас давно бы уже обнаружили.
Я нахмурилась: Джаспер произносил имя Вольтури с уважением и чуть ли не с благодарностью. Мысль, что Вольтури в каком-то смысле делают доброе дело, не укладывалась у меня в голове.
– По сравнению с Югом, Север более цивилизован. Большинство из нас бродят с места на место, причем не только ночью, но и днем, общаясь с ничего не подозревающими людьми – для нас очень важна анонимность.
На Юге все по-другому. Бессмертные выходят исключительно по ночам. Днем они разрабатывают планы или пытаются предвосхитить действия противника: на Юге идет война, которая не прекращалась ни на мгновение вот уже много столетий. Вампиры там едва замечают присутствие людей: люди для них, что пасущиеся поблизости коровы для солдат – бесплатный корм. И только из-за Вольтури вампиры прячутся от стада.
– А за что же они воюют? – спросила я.
Джаспер улыбнулся.
– Помнишь карту с красными точками?
Он ждал моего ответа, и я кивнула.